– Остынет твой бифстек. Не уйдет от нас твой Габи.
А подозрительный верзила (я уже был уверен, что это шпик), все жевал и жевал и делал, мерзавец, индифферентное лицо. Потом расплатился – небрежно, по-барски (ого, сколько на чай!), аккуратно сложил салфетку и направился к выходу.
И Жорж сразу же расплатился, заторопился:
– Давай, пошли.
Но вместо того, чтобы улизнуть от шпика, мы пошли за ним шагах в двадцати.
Верзила долго нас водил по пыльным, скучным лилльским улочкам, на перекрестках незаметно оглядывался назад и, наконец, остановился. Мы подошли, и его лицо, вдруг потеряв надменное выражение, засветилось хорошей дружеской улыбкой.
И я коротко передал Габи суть моего задания как инструктора ЦК КПФ на севере Франции по работе среди русских и попросил его помочь.
А Жорж Шибанов – Андрэ – шел за нами шагах в двадцати и, очевидно, думал уже о других делах созданной им подпольной организации. И может быть о встречах-переговорах, о совместных действиях с красавицей Викой (княгиней В. А. Оболенской) из продеголевской ОСМ (Гражданской и Военной Организации), одной их основательниц которой, она являлась. О переговорах, окончившихся тогда вничью и прерванных вскоре арестом[12] княгини, которую после мужественного поведения на допросах и в тюрьмах казнили в Берлине в тюрьме для смертников за несколько дней[13] до освобождения Парижа. А может быть о других делах нашей организации, потому что лицо его было сурово и напряженно, и он только подмигивал мне, когда я к нему оборачивался.
Памятная плита Вики Оболенской на кладбище Сент Женевьев де Буа под Парижем и часовня, у основания которой она расположена.*3
Габи пообещал помочь связаться с лагерями гражданских лиц. «Поляки хвалят старшину цивильного[14] лагеря в Бомон ан Артуа. Немного строптив, грубоват этот Громовой[15] – лейтенант РККА[16], но с ним можно работать. …Есть у поляков связи и с лагерями военнопленных. У итальянцев – вряд ли». Мы договариваемся о следующей встрече, через неделю, уже без Жоржа, в Дуэ и расстаемся.
Конец ознакомительного фрагмента.