и замечать, как вдруг не стало скверов и аллей,
в которых стаи голубей слетаются на крошево из хлеба.
Исчезли псов бродячих шумные отряды.
На смену им ленивые и сонные коты
пришли хранить садов твоих чугунные ограды,
развесив вольно на скамейках лапы и хвосты.
Увидеть, как фальшивая помпезность новостроек
сменяет в одночасье тот, неповторимый, мир
клеймёных кирпичей и арок, эркеров, пристроек,
где смотрит исподлобья Бенуа на сталинский ампир.
Услышать, что как прежде, с минаретов муэдзины
зовут на встречу с Богом желчных стариков,
несущих время на своих согнутых спинах
в неспешном шарканье истершихся подков.
Понять – сакральность не в двенадцати вратах,
что с тяжким скрипом отворяясь, пропускали люд,
а в ласточках, что их тревожа прах,
над канувшими в вечность гнездами снуют.
Проститься и простить. Оставить право помнить
слова, людей, названья улиц, скверов, площадей.
Не замечать зеркальных глаз безликих комнат,
идя на встречу с городом своим изгибами аллей.