― Ой! ― отчетливо раздался встревоженный
голос Павлы. ― Мам, прости…
Марья круто развернулась на голос,
готовая отчитать дочь и за ночные прогулки, и за проникновение в чужой дом. И
за то, что девочки явно сотворили что-то с букетом.
― Кто здесь?! ― раздался властный
мужской голос.
В холл вошел Владимир и, заметив
незнакомую женщину, потянулся к выключателю.
― Простите, ― выпалила Марья, извиняясь
больше за дочь, чем за себя саму. ― Не хотела вас потревожить. Я уже ухожу.
Напрасно она решила, что Владимир отступится
от своего решения. Он включил свет и, в три шага преодолев разделявшее их
расстояние, мягко, но властно ухватил Марью за локоток. Всмотрелся в ее лицо.
У Марьи душа ушла в пятки. Не только
потому, что вопреки пожеланию Семена Петровича она показалась на глаза его
сыну. И не только из-за страха, что проделки дочери могут разозлить хозяина
особняка. Все дело в том, что сейчас, когда Владимир был так близко, она смогла
рассмотреть его в мельчайших подробностях. Голубые, как летнее небо, глаза
смотрели уверенно, с каким-то пронзительным интересом. Щеки и волевой
подбородок чуть тронула колкая щетина, делая выражение аристократичного лица
немного суровым. Греческий нос с легкой благородной горбинкой дернулся.
Владимир улыбнулся, продемонстрировав ровный ряд белоснежных зубов. От него
пахло хвойным одеколоном и мятной пастой. Но больше всего Марью поразила не
внешность Владимира, не его приятный запах, а сильная мужская энергетика,
буквально окутавшая ее с головы до ног. Чуть ли не впервые за долгое время
Марья вдруг вспомнила, что она не просто мать, не только ломовая лошадь, которая должна во что бы то ни стало
вывезти на себе семью, но и женщина. Просто женщина, со своими потребностями и
предпочтениями.
― Ого, у нас в доме завелся Шрэк? ―
Улыбка Владимира стала шире.
Он хотел коснуться щеки Марьи, но она
резко отдернула голову. Поднесла руку к глазам и с ужасом заметила на ней
ярко-зеленые пятна. Так вот что выстрелило ей в лицо! Красящий порошок.
От возмущения, волнения и стыда, от всей
этой переполняющей до краев гаммы чувств, она покраснела. Румянец проступил
сквозь следы зеленой краски, натолкнув Владимира на мысль, что он оказался не в
то время не в том месте. Или как раз в том?
― Что это? ― поинтересовался он. И тут
же задал главный волновавший его вопрос. ― Вы вообще кто?