Семен Петрович хмыкнул. Взглядом указал
на Пэтси:
― Ты же вкладываешься, так почему мне
нельзя?
― Ого! ― удивленно воскликнул Владимир.
На его лице расцвела таинственная улыбка. ― Ты, наконец, завел себе подружку!
― Да ты что! ― Семен Петрович негодующе махнул
рукой. ― Марья мне в дочки годится.
Пэтси, до этого почти не слушавшая
разговор, теперь напряглась. Вся обратилась в слух. Как только речь зашла о
другой женщине, внутренне сбесилась. Кто это посмел проникнуть на ее
территорию?!
― Это… ты б помог девочке, ― продолжил
Семен Петрович. ― Обижают ее. Люди Порога.
Дом сожгли, вещи отобрали, напугали. А заступиться некому, вдова она. К тому же
на руках ребенок, одногодка нашей Глафиры.
Высокий лоб Владимира пересекла хмурая
складка. Эта тварь, Порогов, уже в печенках у него сидел. Сначала
предпринимателей под себя пытался подмять, а теперь вот за женщин и детей
принялся?
― Сам знаешь, враги Порогова ― мои
друзья, ― решительно заявил Владимир. ― Все равно выживу эту суку из города. Он
тут задрал всех своим разборками, работает нечестно, бизнес под себя подминает…
— В этот момент в столовую вернулась Глафира, так что пришлось срочно менять
тему разговора. ― А что на столе за салаты? На вид аппетитные.
― А,так это Марья и вертит, ―
обрадованно заявил Семен Петрович. ― Отменно вертит, надо сказать. Ты попробуй, ум
можно отъесть. Даже наш повар оценил. А он, сам знаешь, абы что хвалить не
будет.
Пэтси напряглась.
Семен Петрович так откровенно нахваливал
эту Марью, как будто сватал ее сыну. Такого она допустить не могла. Потому, с
трудом дождавшись окончания обеда, отправилась якобы на прогулку. Она должна
была лично убедиться, что соседка-повариха не угрожает ее личному счастью. С
чего бы старику так впрягаться за малознакомую женщину? Что в ней такого
особенного? К самой Пэтси Семён Петрович относился прохладно, несмотря на все
ее старания понравиться. Подумать только, она даже пыталась испечь его любимые
печенья, а старик выбросил их в урну. Что ж, в другой раз Пэтси поступила умнее
и заказала еду в ресторане, выдав за свою стряпню. Старик ел и усмехался, как
будто все понял. Даже не сказал спасибо. И вот на тебе: расхваливает салаты из
мать-и-мачехи, одуванчиков и еще какой-то там травы, как будто ничего вкуснее в
жизни не ел.