Несколько лет назад, еще до войны с Федерацией, ее старший сын
тоже был участником Арены. Она дословно помнила последнее
аудиописьмо от него:
«Мама, я нашел способ вернуться домой, – прозвучал его голос из
звукового сообщения – последнего сообщения, которое ему было
положено по закону. – Я знаю, что ты будешь против, но пойми, уж
лучше я рискну сейчас, чем следующие двадцать лет проведу на
загрязненной планете, добывая руду для империи. Знаю, что наш род
обнищал и что теперь наша семья ничем не отличается от низкородных.
У нас нет возможности выкупить мою свободу, поэтому мне ничего не
остается, как принять предложение. Прости меня за все. Я подвел
тебя и сестру, но теперь мне выпал шанс все искупить. Я люблю вас!
Прощай. И молись всем известным богам, чтобы у меня все получилось.
Скоро ты обо мне услышишь».
После этого аудиосообщения она больше ни разу не услышала голоса
сына, зато увидела его по стереовизору. И каков же был ее шок,
когда она узнала его среди участников ежегодного Турнира Тысячи
Миров!..
Он дошел до самого конца и победил в последнем поединке, Шейла
видела это своими глазами, но после этого о нем как будто все
забыли. Распорядитель турнира объявил, что последний участник «к
великому сожалению и моему личному прискорбию» не выжил. Шейла
отправляла требования разобраться с происходящим и в администрацию
Арены, и лично наместнику своей планеты, и даже в представительство
имперской канцелярии, но ниоткуда не получила ни полноценного
ответа, ни даже короткой отписки. Ее сын бесследно исчез. После
этого события она возненавидела Арену и больше не делала ставок ни
на участников, ни на исход событий.
Но вот Девяносто Девятый, получивший свое прозвище из-за
последних цифр в своем идентификаторе, снова пробудил в ней
надежду. После того, что он сделал на втором раунде, она опять
заинтересовалась турниром. Не так, как раньше, конечно, но время от
времени наблюдала за его действиями. И однажды поймала себя на
мысли, что переживает за него. Шейла знала, что после его выходки
общество Локсийской Империи разделилось на два лагеря: одни люто
ненавидели его и желали скорой смерти, другие начали восхищаться и
превозносить. Разумеется, ставки на него выросли в разы.
Шейла прекрасно понимала, что ее симпатия к альрийскому
военнопленному не совсем патриотична, но ничего не могла с собой
поделать. Арена забрала ее сына, и она рьяно надеялась, что
Девяносто Девятый способен еще сотворить что-то такое, что пошатнет
эту бесчеловечную традицию. И каждый раз, когда он выходил
победителем в очередном раунде или хотя бы просто выживал, ее
сердце наполнялось теплотой.