Саша открыл глаза. Попробовал подняться и не смог. Нащупал
перед собой пальцами что-то крупитчатое, шершавое, и оно мгновенно
подтаяло, увлажнив пальцы. Вслед за этим возвращалась память,
сердце погнало кровь по жилам, и знакомый ледяной комок в груди
расправил иголки, как злобный еж.
Крупинки тают, пальцы пульсируют болью. Саша подышал на них,
попробовал протолкнуть снег чуть дальше. Получилось. Вспомнил уроки
ОБЖ. Географ рассказывал, что если вдруг окажешься в лавине, то
нужно примять вокруг себя снег, чтоб образовалась воздушная
подушка. Тогда какое-то время можно будет дышать.
То же самое рассказывали им перед… перед чем?
Смутные обрывки воспоминаний закружились в сознании, но
сосредоточиться на них Саша не мог. Он задвигал руками возле лица.
Дышать он мог, но на диафрагму жестко давило, и он тут же вспомнил ловушки, поджидавшие
несчастных расхитителей в древнеегипетских пирамидах -
накатывающиеся с двух сторон стены. Можно
попробовать упереться в них руками и ногами, ты даже сможешь чуть
пролезть вверх, ровно настолько, чтоб появилась глупая надежда, а
потом с криками сорвешься вниз.
Сколько именно можно дышать в лавине?
Никто не знает. В виски Саше постукивала кровь, все сильнее и
сильнее, будто кто-то накачивал голову насосом. Он придавливал снег
вокруг себя, прихлопывал, трамбовал. Когда-то в детстве Сашка,
вместе с друзьями, вырыл ледяной тоннель в огромном продолговатом
сугробе, и воздух там стоял ровно такой же: душный,
влажный.
Из того тоннеля они могли в любой момент выбраться, да и места
там хватало.
Последнее, что помнил Саша - шуршащий звук. Он царапал
барабанные перепонки, напирал так, что затрещал череп, а после
перерос в затяжной гром. Крики, крики… После Сашу подхватила волна, и потащила за собой, и
он перекатывался, его кидало с боку на бок. Перед глазами полыхнули
звезды, на фоне синеватого одеяла. Скорее, огромной волны, цепкой,
как язык гигантской жабы.
Болело плечо. Он помнил, как цеплялся за склон ледорубом и
попробовал ощупать утрамбованные стенки вокруг себя в поисках хоть
какого-то намека на рукоять.
Давило со всех сторон. Несчастного охватило желание дергаться и
кричать, как иногда делают маленькие дети, упасть и плакать, и
просить маму, чтоб купила игрушку. Крикнуть он не мог. Воздух
входил в сдавленные страхом легкие, и казалось, что каждый вздох
может стать последним.