Лукась уже направлялся к нам — но ехал он на грузовом корабле,
который останавливался по дороге у каждой лесопилки со своим
причалом, у каждой приморской деревеньки, так что странствие шло
неспешно, а Лукась считал своим долгом с каждой стоянки посылать
мне путевые впечатления — крайне обстоятельные.
«Кок опять натряс своих волос в похлебку, чайка украла у меня
хлеб с маслом, матросы ведут себя на редкость неуважительно и редко
моются...»
И совершенно не вина Лукася была в том, что каждое сообщение о
пришедшем письме заставляло сердце екнуть. Я, конечно, понимал, что
родители поставили на мне в этом обличье - крест, и писать ни за
что не будут, но вдруг... Вообще я пребывал все это время в
каком-то эмоциональном отупении, не разрешал себе слишком много ни
о чем думать, только о том, где взять денег — тут, по крайней мере,
имелась ясная цель и никаких дурацких страданий.
***
Томеш разгладил горку жемчужин по черной бархатной подставке и
принялся поворачивать их пинцетом, стучать по бочкам, разглядывать
через крепившуюся на лбу лупу.
- Что же, дорогой Нимис, порадовал ты меня, порадовал. Не очень
крупные, но зато редкой соразмерности, одна к одной. Вот тебе за
труды, и приходи-ка послезавтра ко мне домой к полудню, дочку лично
поздравишь, да и познакомлю тебя кое с кем.
Квест оказался выполненным. Принес он мне тысячу золота,
прилично опыта и по два пункта к Благородству и Любезности — обоих
параметров у меня пока еще не было, и с чем их едят - я без
понятия.
«Ваша репутация с Мантисом повышена до «Приветливости»
А вот это - очень неплохо. Видимо, этот Томеш тут важная шишка,
раз услуга ему так высоко городом засчитывается. Я слышал уже, что
Мантис держат две гильдии — мореходов и судостроителей, но, видимо,
ювелиры тут тоже в почете.
***
На дне рождения присутствовало одиннадцать подружек
двенадцатилетней Лулу, и все - куда более хорошенькие, чем бедная
толстушка-именинница, у которой было такое круглое лицо, что щеки
реально виднелись из-за спины. Впрочем, ребенок, видимо, пока еще
не догадывался о несправедливости жизни и веселился вовсю - визга
от нее было больше, чем от всего остального выводка бело-розовых
девочек в пышных шелковых платьицах. И, кстати, ребенком барышня
Лулу Томеш официально больше не являлась, в Трансильвии с
двенадцати лет наступало совершеннолетие - и можно было хоть замуж
выходить, хоть другие сделки заключать, хоть в армию... впрочем, в
армию тут и раньше брали, в порту мне приходилось видеть юнг с
боевых кораблей - так некоторым было лет по десять.