— Настоящий рыцарь! — послышались крики остальных. — Храбрец! В
одиннадцать лет!
— Скоро уже двенадцать, — слабо улыбнулся я, ночное напряжение
давало о себе знать. Я чертовски устал.
— Я даже не припомню, — задумчиво уставился в стену мой
наставник, — чтобы кто-то становился рыцарем в таком
возрасте...
— Наверняка такие люди были, — разразился хохотом Джейк, —
просто твоя старческая память стала откровенно дырявой...
— Джейк! — грозный выкрик Орбарта вернул привычную атмосферу
коллектива.
— Собираемся, сукины дети! Строимся! — услышал я громкие крики
командиров за пределами нашей палатки.
Они строили солдат и готовились к бою, а я откровенно
приглядывался к моим новым «братьям», раздумывая, кто из них будет
способен банально прирезать меня ради такого сочного куска пирога,
как сто драконов. А зависть читалась явно и у многих. Ведь даже с
такой большой «зарплатой», как у Вендлера, копить эти деньги нужно
было бы лет десять. При условии, что ничего не тратить.
Не сказать, правда, что это было легко. Без моей силы —
невозможно. К тому же, показательным был тот факт, что из той
«диверсии» вернулось крайне мало людей. У нас, кроме Ярмака и меня,
возвратились лишь трое. Причём один был из тех, кто сразу отказался
участвовать, узнав суть задания. На это лишь пожали плечами и
отправили «труса» обратно в лагерь.
Хм, на него теперь было даже смотреть жалко. Вроде бы открыто
никто не порицал, но бросаемые на «товарища» взгляды... хе-хе,
создавали, конечно, тот ещё контраст.
— Ладно, я уже понял, насколько я молодец, — хмыкнул я на
затянувшиеся поздравления, — идите уже в бой, а мне сегодня
даровали отдых.
Улыбанулся, глядя на вытянувшиеся лица, и направился в сторону
кровати.
«Интересно, смогу ли уснуть в таком шуме? И проснусь ли
живым?»
***
Ярмак
Я с детства мечтал стать рыцарем, но мне и в голову не
приходило, что придётся стать лазутчиком-диверсантом. В словаре
детей, воспитанных в маленьких Западных деревушках, слова
«диверсант» просто не было. В те времена весь Вестерос обладал для
меня только двумя измерениями: земли делились на ближние и дальние,
а люди — на знать и чернь. Слушая байки стариков, что чесали
языком, пока мы с другими детьми помогали им собирать урожай,
удалось понять, что я принадлежу к черни, а все могущественные,
высокопоставленные люди живут где-то далеко. Старческие губы роняли
имя за именем, одно таинственней другого: великий мейстер,
верховный септон, король-дракон, язычники-древопоклонники с Севера,
воинственные одичалые, коварные дорнийцы — и так далее, и тому
подобное. Имена очерчивали измерения мира, наделяли его грозным
величием, преобразовывали в арену невероятных трагедий и
героических деяний. Засыпая, я чувствовал себя совсем
крохотным.