— Правильно, форинг! — крикнул то ли
Снор, то ли Моди, мне не видно было, — многие парни давно достойны
хольдами зваться!
— Да ладно, что-там?! — это уже
Ойвинд глотку дерет. — Все достойны. Все!
— А это сейчас и посмотрим, —
перекрывая шум пророкотал Фритьеф.
Шум подстих.
— Итак... — возвысил голос Сигмунд.
Дождался, пока все заткнуться. — Я предлагаю Берси Ульвсона!
Кто-нибудь выскажется против?
Взгляды скрестились на невысоком,
крепеньком пареньке, «Медвежонке» как я про себя его называл. Как
по мне — отличный парень, не горлопан и не истерик, в бой шел, как
будто работу выполнял — обстоятельно. Кстати, в последнем деле чуть
не отъехал — грудь ему тогда распороли, дай боже, еле
выкарабкался.
Видимо все вспомнили то же самое, что
и я.
— Берси Ульвсон, выйди ко мне! —
торжественно объявил Сигмунд, так и не дождавшись голосов
против.
Ну а дальше по накатанной: «Я, форинг
Сигмунд счастливый, и тэ-дэ и тэ-пэ...». Слышали, знаем. И на этот
раз — никаких подгонов от форинга: ни те шлема, ни те топора
какого, зачётного.
Следующими были Бруни, Скегги и наши
кореша — Фреир и Торстейн. И все тоже вполне заслужено перешли в
категорию хольдов.
— Синдри Ормсон! — проорал
Сигмунд.
Шустрик прям подобрался, как перед
броском, и нырком в холодную воду.
— Слыш? Успокойся... — начал шёпотом
успокаивать я приятеля, и тут...
— Я против!
Что?! Синдри вздрогнул, а я резко
крутанулся вокруг себя... Ах ты ж паскуда! Болли! Стоит чуть в
сторонке на возвышенности, в окружении своих прихвостней, ручонки
на груди сложил и улыбается! Скалится, сука. Прям мне в лицо!
— Скажи свое слово, Болли, — немного
ошарашенный произнес Сигмунд, — почему ты против парня? Он смел, из
боя не бегает, умелый воин...
— А я не чувствую в нем твердости, —
пожав одним плечом заявил волосатик. Но смотрел он по-прежнему
только на меня. Вот же гад!
— Да, слабоват он еще, — крикнул
стоящий рядом с Болли Эйнар, — да и боец так себе...
Я, заметив краем глаза движение, и
как раз успел перехватить руку друга. Тот порывисто ухватился за
рукоятку скрама.
— Не вздумай, — одними губами
прошептал я.
— Да вы посмотрите на него! Он же
сейчас расплачется! — издевательски выкрикнул Рерик. — И это
хольд?
Я непроизвольно покосился на Синдри.
Лицо побелело, в смысле — стало бледным-бледным, почти серым. Кожа
на скулах натянулась, и было видно, как ходят туда-сюда желваки.
Губы подрагивали, но вкупе с горящими ненавистью глазами это скорее
показывало, что парень в шаге от какой-нибудь глупости. Но никак не
от слез.