— Не родственник ты мне, харя клыкастая! — наконец сверкнул
глазами в мою сторону матросик.
Слава богу! Везде пишут и говорят, что стоит проронить первое
слово...
— Ну, хорошо, не родственник. А звать то тебя как?
Опять молчание. Я начинал терять терпение. Ладно... Если сам рот
не раскрываешь, я тебе помогу. Для твоей же пользы.
— Бьярни, — я поднял взгляд на приятеля, — мне нужно, чтоб он
орал.
Тот пожал плечами, дескать, надо так надо. И сломал человеку
руку!
Моряк застонал, закусив губу. И всё?!
— Бьярни, пальцы болезненнее.
— Как скажешь, — хмыкнул крестьянский сын.
В этот раз человек заорал — это больно, когда тебе кладут кисть
на планширь — довольно широкую доску — и разбивают пальцы рукояткой
ножа.
— Просто, скажи мне свое имя, и я не буду больше причинять тебе
боль.
Что ж ты молчишь, тварь тупая? Я же по-хорошему хотел — вы мне
всё рассказываете, и я вас отпускаю. По крайней мере, попробую
договориться. Я недовольно качнул головой.
Бьярни, по-своему истолковав мой взгляд, размахнулся и обухом
размозжил мужику кисть. Наконец-то человек заорал во всё горло!
Чёрт, я же не так хотел!
— Имя?
Он отдышался, облизнул прокушенную губу, покосился...
— Имя?
— Я попаду в рай, а ты, тварь, будешь гореть в аду!
Сука тупая!!! Я же по-хорошему хочу!!!
— Бьярни, убери это с глаз моих...
Приятель, не говоря ни слова ухватил человека за голову, дернул
ее на себя, закидывая... И полоснул по горлу ножом. Блин, я ж не
это ... Я ведь только хотел, что б этого молчальника вернули назад,
к пленным!
Бьярни, подождав пока тело перестанет биться, перекинул его
через борт.
Несколько секунд я стоял, тупо уставившись на плавающий у борта
труп, вокруг головы которого расплывалось бурое пятно.
— Ладно, дружище, давай что ли следующего... — с тяжким вздохом
выдавил из себя я.
— Кого? Слушай, там такой толстяк есть...
— Погоди, — я поднял руку, — давай этого на потом, у меня на
него планы. Тащи кого-нибудь из простых.
***
Где-то через час я стоял в той же позе — тяжко опершись о борт,
не мигая глядя в морскую даль. Под бортом плавало еще три
трупа.
Странное состояние овладело мной — я словно замерз. Замерз
чувствами. Или просто боялся к ним прикоснуться.
Не думать... Только не думать. Не думать о том, что творю,
иначе... Иначе я сломаюсь. Сломаюсь, признаю, что я самый
обыкновенный подросток-орк: недоделанный лучник, слабый боец...
Одним словом — бесполезный вечный дренг. И можно валить на берег,
забиваться в дальний угол Оркланда... Что потом? Я не хочу и об
этом думать. НЕ ХОЧУ!!!