— Это не он? — я кивнул в сторону носа.
Алан стоял спиной к своим, но понял.
— Нет, это мастер Томас, он был его помощник. Тоже хороший
человек. Он наш, Скотвудовский, живет в квартале от моего дома.
Понимаю тебя, Алан, тебе страшно, а тут вдруг появилась надежда,
и ты готов говорить и говорить, лишь бы страшный орк не стал
задавать ТЕ САМЫЕ вопросы. Какие? Ну, там, предлагать продать душу.
Наверно.
— Хорошо, Алан. Я надеюсь, ты еще вернешься к своим дочерям и
сыну, и, наконец, выдашь Люси за достойного человека... Скажи, как
называется этот корабль?
— Пьяная лань, господин орк.
— Вот как? Это у кого же так хорошо с юмором? — усмехнулся
я.
— Не знаю, — разочарованно замотал головой мужичок, — можно у
мастера Томаса спросить...
Остановил его жестом.
— Ладно, пьяная так пьяная. Куда вы шли, Алан?
Секундная заминка.
— Послушай меня, человек, — я устало вздохнул, — послушай, Алан
из Скотвуда, отец замечательной Люсии. Я готов поклясться
Спасителем, что не строю никаких козней. Мне просто нужно это
знать. Это ... и кое-что другое. И, после того, как я это узнаю, я
отпущу вас всех домой...
Господи, ну что я несу? Как же, отпустит их Сигмунд, и особенно
Болли. Но что мне еще делать?
— Подумай вот о чем, друг мой, — я подошел к мужичку, встал
рядом и положил ему руку на плечо, — посмотри на всех этих людей, —
развернул его лицом к пленникам. — Ты можешь спасти не только себя.
Ты спасешь всех этих людей, представляешь? Возможно, кто-нибудь из
них сейчас тебя ненавидит, но подумай... Все их жены... Их дети...
У кого-то старики-родители... И все они будут благодарны тебе,
будут молиться за тебя. За то, что ты не дал их глупым мужьям
влезть под нож и бросить родню на произвол судьбы без средств... На
голодную смерть Алан.
— Я... я... я... — он наконец собрался, судорожно вздохнул, — Я
всё скажу, господин ... Асгейр. Только если вы не попросите меня
проклясть Спасителя!
— Обещаю. Нет, клянусь! Да пусть покарает тогда меня сам
Спаситель!
И я вновь обвел себя кругом.
***
— Как тебя зовут, человек?
Наконец-то Бьярни притащил приметного толстячка.
— А? Что?
— Скажи мне свое имя, человек.
— Я... я... я... — человек заикался.
Хлесткая пощечина мотнула его голову, из рассеченной губы пошла
кровь. Блин, вроде я его не сильно ударил.
— Прошу, не оскорбляй мой слух блеяньем, — после разговора с
Аланом, и особенно после того, как мне удалось разговорить еще
парочку матросов, мне слегка полегчало, я обрел расположение духа
и, почему-то, вспомнил дона Вито
Корлеоне