Они едва ее не сбили. Если бы Эрик не
среагировал так быстро, собака уже лежала бы на асфальте. А так она
только сделала испуганный и быстрый прыжок в сторону, оглянулась на
автомобиль и затрусила по цветущему лугу.
Амели шмыгнула носом.
– Хорошо, что мы ее заметили! Правда?
– она повернулась к Эрику, глаза ее были мокрыми от слез, а голос
дрожал.
– Какой же ты еще ребенок! –
покровительственно улыбнулся он. Хотя и сам был рад такому исходу
дела.
А воздух уже пахнул морем. И Амели
дышала и носом, и ртом, и кожей.
И как она могла не приехать сюда
раньше? Миллионы людей едут на Лазурный берег со всего мира, а она,
француженка, здесь еще не была.
Нет, на море она, конечно, бывала и
не раз. Но из Эстена им с подружками удобнее было добираться до
Монпелье – там нет такого шика, как в Ницце или в Каннах, но доходы
их семей и не позволяли шиковать.
Да и какой смысл ехать на Лазурный
берег с пятьюдесятью евро в кармане? Сейчас – другое дело. Сейчас
она с Эриком.
Когда машина остановилась возле
трехэтажного здания на тихой и ничем не примечательной улочке,
Амели даже не поняла, что они подъехали к отелю. Сначала она
подумала, что Эрик остановился, чтобы спросить дорогу – хотя зачем
что-то спрашивать, если у них есть навигатор?
– Эм, мы приехали! – и сам стал
выходить из машины.
Приехали? Но краска на фасаде
облупилась, и буквы на вывеске плохо читались. И никакой набережной
поблизости.
– Амели! – он позвал ее чуть
громче.
Она выпрыгнула на тротуар,
огляделась. В таких отелях она останавливалась и раньше – со
старшими братьями и сестрами и с одноклассницами. В таких отелях
нет ни швейцаров, ни террас, ни фруктов в номерах.
Убранство холла показало, что она не
ошиблась. Бумажные постеры с изображениями уже не популярных
певцов, выгоревшие на солнце ковровые дорожки, и женщина в несвежей
униформе на ресепшен.
Эрик расписался в журнале
регистрации, получил ключи от номера, и они поднялись по лестнице
на третий этаж. На ступеньках она заметила сигаретный окурок и
несколько оберток от жевачек.
Номер был маленький и душный. На
кровати – застиранное, изрядно полинявшее белье (естественно, не
шелковое). На окне – грязные жалюзи. Окно выходило на задний двор,
где стояли контейнеры с мусором.
За стенкой, в соседнем номере, кто-то
разговаривал по-испански – слышны были мужской и женский голоса.
Можно было легко разобрать каждое слово.