– Не возражай. Возвращаешься в замок
под охраной, сам знаешь, что тебе делать, не маленький. Нечисть
осмотрят маги, будь готов к их отчету.
– Да, старшой, – выдохнул Майк.
Арман едва слышно свистнул, и в
глубине улицы сразу же раздался топот огромных копыт. Дозорные
привычно дали дорогу, Майк слегка отшатнулся, на узких губах Армана
появилась едва заметная улыбка. Искра, огромный, иссиня-черный, с
бегущим по шкуре огнем, подлетел к хозяину, потянулся точенной
мордой к его обтянутым белоснежными перчатками ладоням, и с
длинной, до земли, гривы упала на мостовую россыпь искр.
И как только Арман не обжигается?
Вскочил на коня, не обращая внимания на искры, погладил его по
лебединой шее, повел пальцами за танцем огня по шкуре, добавил:
– Если что выяснишь, свяжешься со
мной. Вечером я тебя найду. Ты, – кивнул он дозорному, что должен
был сопровождать Майка, – возвращайся как можно скорее. Неизвестно,
когда еще одна волна будет, люди нам пригодятся.
И развернув танцующего от нетерпения
коня, направил его в лабиринт узких улиц.
Люди ему пригодятся… Майк горестно
вздохнул: воины и боевые маги ему пригодятся, а Майк, как всегда,
будет отсиживаться в безопасном замке.
– Чего приуныл, дознаватель? – ударил
его по плечу один из дозорных. – Вали к своим книжкам! И найди, что
это такое и какого хрена оно сюда приперлось. Нас уже седмицу в
столице эти твари развлекают, еще немного и мы выдохнемся, и будет
нам всем…
– Понял, – прервал его Майк. – Найду,
не сомневайся.
А в голове почему-то билось одно
единственное слово… «развлекают».
***
Замок томил приятной прохладой,
белоснежные покои казались такими чистыми, по сравнению с их
владельцем… Арман с облегчением скинул с плеч тонкий, выпачканный
кровью плащ, туда же бросил перчатки и обе туники, развязал
окровавленными пальцами широкий, шитый серебром пояс и подождал,
пока хариб справится с застежками на тонких, летних
сапогах.
Кровь! Ею пропахло все: кожа, волосы.
И даже когда хариб убрал грязную одежду, легче не стало: Арман
мечтал смыть с себя всю эту грязь. Всю усталость последних дней.
Предсмертный визг нечисти и крики умирающих людей. Мечтал. Но
времени не было, и передышка могла оказаться слишком короткой.
– Поторопись! – приказал он Нару,
направляясь в купальню.
Знакомый до боли белый мрамор, по
которому ходили водяные блики, едва ощутимый запах жасмина, и
тишина, нарушаемая лишь всплесками воды. Все это казалось
нереальным, давно забытой сказкой, которая в один миг может
прерваться визгливой песней рожка. Тревогой.