Уго очень любил тетушку Зельду и никогда ей не перечил, а наоборот выполнял всё в точности так, как она ему говорила. Наверное, это была его благодарность за то, что Зельда так хорошо отнеслась к нему и его матери.
Уго рос очень крепким и при этом не занимался никаким видом спорта. Он, просто, помогал по хозяйству на ферме и, видимо, этого было достаточно для того, чтобы расти здоровым и сильным.
Характером он не пошел ни в отца, ни в мать. Тетя Зельда сказала ему однажды, что он очень похож на своего прадеда по материнской линии — дедушку Саманты, который в своё время очень любил внучку и тяжело переживал её побег из дому, но, к сожалению, ничего не мог с этим поделать. Однажды, он даже тайком от близких ездил в Варшаву, чтобы разыскать её, да сам угодил в переплёт: заблудился, потерял деньги и вернулся не солоно хлебавши. После этой поездки пан Новак целыми днями напролёт сидел на лавке у своего дома, откуда была видна дорога из города, и всё ждал свою внучку. Но она так и не появилась. Часто, он прям там, на лавке и засыпал. Поэтому, когда пан Новак умер, он ещё три дня сидел на своей лавке как живой, опершись на трость и надвинув на глаза шляпу. Всё ждал любимую внучку. И все соседи, проходя мимо, здоровались с ним и думали, что старик «кимарит». И только когда подул сильный ветер, и он свалился с лавки прямо в лужу, да так, что торчало лишь перо фазана, соседи подбежали к нему, чтобы помочь, но было поздно.
— Уже три дня, как поздно, — невозмутимо заявил патологоанатом.
Пан Новак был таким огромным, что для него было большой проблемой даже разговаривать с кем-то, так как ему приходилось наклоняться, чтобы слышать собеседника. Поэтому он присаживался куда-нибудь во время разговора для того, чтобы голова визави находилась на уровне его головы, и было легче общаться. При этом он всегда снимал и клал любимую шляпу с пером фазана, которого он подстрелил на своей первой в жизни охоте, себе на колени: — «Перо на шляпе приносит мне удачу!» — говорил он.
Из-за огромных размеров пана Новака его в шутку называли «Малышом», но при всех своих размерах он был приветлив и добр абсолютно ко всем без исключения, даже ко всякого рода жуликам, коих в народе не жаловали. Он считал, что каждый имеет право жить в этом мире, вне зависимости от мнения окружающих: — «Раз человек родился, значит, ему на этом свете быть! А плох он или хорош — не нам решать. У самих рыло в пуху, если присмотреться получше,» — говорил он всегда.