Умывшись и ополоснувшись в лохани, обтёрлась пушистым полотенцем
и как есть, не одеваясь, подошла к зеркалу. Расчесала рыжие волосы
— они у Анни густые и шелковистые — и заплела их в два колоска.
Критически рассмотрела отражение и пришла к выводу, что с этой
причёской Анниэлла выглядит моложе и милее. Ну а приведя себя в
порядок, я пошла обследовать гардеробную, которую Прудения вчера
наполнила привезенными из столицы вещами.
Два длинных ряда вешалок, тянувшиеся по разные стороны комнаты
без окон, упирались в стену с полками и ящиками. Справа висели
наряды типа платья, в котором Анни приехала в «Ракушку», и типа
того, в каком записывала сообщение жуткая свекровь. Были и другие
одеяния в стиле византийских времен, для балов и великосветских
приёмов. М-да. Понятия не имею, куда их здесь надевать.
По левую же сторону расположились вещи, привычные моему глазу:
воздушные сарафанчики, коктейльные платья, юбки, блузки и даже
брюки с шортами — это особенно обрадовало. Единственное, чем они
отличались от земной пляжной моды, так это длиной: минимальная — по
колено.
Я пощупала ткани — никакой синтетики, всё натуральное и очень
приятное к телу. Порадовалась и прошла вглубь гардеробной.
Обувь, шляпки, платочки, сумки и прочая галантерея, лежали в
ящиках и на полках напротив входа. Разнообразие аксессуаров тоже
вызвало восторг и замирание сердца, а ещё подтвердило — Анниэлла
жила в роскоши и была шмоточницей.
Как, похоже, и я.
Выбрав для обхода территории свободные брюки шоколадного цвета и
бежевую блузку с короткими рукавами, а на ноги что-то типа мокасин,
я спустилась вниз.
Домочадцы ещё спали, и будить я их пока не собиралась — пока у
меня дела поважнее. Естественно, для начала я решила отправиться к
бараку, очень надеясь, что Сельма уже готовит завтрак, а Гензель
занимается хозяйством — вот им точно нельзя просыпаться позже
хозяйки.
А они и не спали. Как только я вышла из-за угла — хозяйский дом
и барак соприкасались внутренними углами, образуя треугольную нишу,
где сиротливо ютилась голая клумба — наткнулась взглядом на спину
управляющего. Гензель тихонько переговаривался с кем-то в едва
приоткрытую щель ворот. Одна из дверей барака была настежь открыта,
а из комнаты разносились запахи еды и аппетитное шкворчание.
Едва я сделала шаг на аллею, из-за противоположного угла барака
показалась Сельма. Она несла сложенные в плетёнку яйца — ну точно,
у меня есть хозяйство!