- В отличие от человеческих мужчин, они хотя бы делают это
открыто, что делает им только честь! А ценность — это конечно же
вечная молодость! Вот ты ведьма, тебе хорошо, лет до ста пятидесяти
доживешь, и может быть, даже в труху не рассыплешься. А мне что
делать, когда я совершенно обычный человек без капли магического
дара? Сейчас мне тридцать пять, еще пятнадцать-двадцать лет и все,
конец моей личной жизни!
Ведара пересчитала все скляночки, жестяные банки и футляры с
самыми важными травами. Повернувшись к Пепе, которая тратила все
свои силы на сотрясание воздуха, посмотрела на нее устало, но с
усмешкой:
- Ты еще неплохо держишься. Другие женщины уже в твоем возрасте
забыли, что такое личная жизнь, а ты еще двадцать лет куролесить
собралась. В любом случае не прибедняйся. Ты с кремами, которые я
для тебя варю, выглядишь на двадцать лет и даже к семидесяти годам
старше тридцати на вид не станешь.
Пепе немного успокоилась, но все равно дернула оголенным
плечиком. Она любила яркие наряды и не жалела денег на ткани,
заказывая прямо из закрытых эльфийских земель бесценный шелк и
парчу.
- Я же не виновата, что многие повыскакивали замуж и теперь с
завистью перемывают мне косточки, напрочь лишенные любви и других
радостей жизни. Собралась?
Ведара оглядела два забитых доверху мешка и сосредоточенно
кивнула. Женщина мысленно уже была в Хемшфире и допрашивала
пострадавших от таинственного вампира. Мадам Пепе уверенным жестом
отодвинула подругу в сторону и, не слушая ее слабые протесты,
закатала невидимые рукава и принялась осматривать содержимое
багажа. Через минуту она разогнулась, при этом белое вытянутое лицо
с тонкими, изящными чертами пылало от гнева. Ярко-синие глаза,
умело подведенные серым карандашом, готовы были испепелить ведьму
прямо на месте. Хоть Ведара и могла за себя постоять, все же
попятилась.
- Ты решила меня там опозорить, да? – глухое рычание, что
вырвалось у Пепе, больше подходило перекинувшемуся оборотню, чем
миниатюрной женщине.
Ведьма в панике оглянулась вокруг, но отступать особо было
некуда, хозяйка Веселого дома наступала на нее с весьма
недвусмысленными намерениями. Взобравшись на широкий подоконник, на
котором она иногда любила сидеть вечерами, Ведара попыталась
выставить перед собой раскрытые ладони в примиряющем жесте: