- Вы понимаете, что развалили работу отдела? Я поставлю вопрос
на коллегии! Квалифицирую это как вредительство! И Генрих
Григорьевич вас не спасёт!
О да, Слуцкий считается человеком Артузова, следовательно – и
Генриха Ягоды. Кресло под некогда всесильным наркомом зашаталось,
Ягода погрузился в заботы как самому уцелеть. Где уж защищать
начальников отделов…
Новому поколению чекистов Слуцкий оказался неудобен. Он был
когда-то отличным полевым агентом, виртуозом-ликвидатором.
Отозванный в Москву, чиновник из Слуцкого никакой, если нет
главного инстинкта – чутко улавливать изменение начальственного
настроя. Оттого он постоянно брызгал против ветра.
Сегодня утром Агранов чётко дал понять: совмещай агентуру и
аналитику. То есть, пока не завербованы или не заброшены новые
люди, гони информацию из открытых источников, выдавай её за
агентурную. Иными словами, занимайся очковтирательством.
Сколько времени это будет работать? В ЦК поступают данные от
армейских разведчиков Артузова, подробные, чёткие, с копиями
секретных документов. Неужели Агранов надеется водить за нос самого
товарища Сталина?
Нет, вряд ли. Готовит компру, чтобы однажды показать вождю, чем
занимаются ставленники Ягоды. Значит, нужна успешная операция. И
есть только один шанс организовать её быстро – закончить начатое в
Казани.
Слуцкий снова развернул единственную папку литерного дела.
Одутловатое лицо скривилось в недовольной гримасе. Операция
«Канкан», перехваченная у группы спецназначения, началась с серии
досадных упущений.
- Чеботарёва ко мне!
Он швырнул телефонную трубку на рычаг, не дожидаясь ответа.
Короткое «разрешите» с порога прозвучало немедленно, будто капитан
Чеботарёв не отходил от начальственной двери с самого прибытия из
Казани. Его рапорт пестрел подробностями, которые были не в силах
заслонить главную ошибку, из-за которой лейтенант Чувырин прибыл в
столицу вперёд ногами. Как бы ни развивалась операция, недопустимо,
чтобы оперов ГБ расстреливали на улице точно бешеных псов.
- Капитан, какого дьявола ты не избавился от Чувырина
надолго?
- Товарищ комиссар государственной безопасности 2-го ранга!
Никак невозможно было иначе. Потому что если б иначе, заподозрил
бы, что я нарочно один с двумя контрами остаюсь.
Он потёр шею, запомнившую тиски беглеца. Чёрные усики а-ля
Кавказ жалобно вздрогнули, такая, мол, горечь в капитанской душе.
Но Слуцкого это не растрогало.