Дитман отсылает свиту. Потрясающе. Оказывается, двух дуболомов с
винтовками он приволок, чтобы произвести впечатление на моего
командира. Феерический чудик! Впрочем, скоро всё становится на свои
места. По окончании обсуждения эсесовец доверительно шепчет мне в
том же коридоре:
- Надеюсь на вашу поддержку в дальнейшем, Теодор… Простите,
Зулус. Мне рекомендовали вас. Берн – это шанс для нас обоих,
камрад!
- Не сомневаюсь, Эрих. Но берегитесь Лемке. Он в любой момент
подложит свинью.
- Шайзе! Я – руководитель операции. Если увижу, что ставит палки
в колёса, отстраню его.
И так, чрезвычайно ответственное задание поручено не офицеру с
нормальным послужным списком, а мальчишке-унтеру по протекции
большого папочки из Министерства авиации. Расчёт графа прост: нам с
Лемке хватит опыта и жёстокости, чтобы выпотрошить Чеботарёва
наизнанку. Что ж меня не предупредил о Дитмане? Хорош сюрприз, я
чуть не обделался от неожиданности.
Глава 13. Артузов
По интернациональной традиции, разведслужбы часто конкурируют не
только с противником, но и с другими аналогичными ведомствами
своего государства. Порой дело доходит до откровенной вражды.
Парадокс: в кабинетах разведки в здании Генштаба Слуцкий
чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в родной конторе на площади
Дзержинского. Чекисты периодически арестовывают и коллег, и
военных, но армейцы сотрудника госбезопасности – вряд ли.
При каждой удобной возможности Слуцкий навещал Артузова. Под
видом координации действий ИНО и военной разведки два ветерана
обсуждали главный вопрос тридцать седьмого года.
Как выжить самим.
Слуцкий держался за тонкую ниточку надежды, что в окружении
разгорающихся репрессий не тронут хотя бы разведуправление Генштаба
РККА. Там непотопляемый «Старик» Ян Берзин, переживший и взлёты и
падения. Начальник ИНО мечтал вырваться из объятий Лубянки с
переводом в армию.
В конце зимы тридцать седьмого Артузова вернули в НКВД.
Отстранённый от оперативной работы, Артур Христианович был сослан в
архив с поручением написать историю органов госбезопасности.
Конечно, общение с опальным коллегой выходило за грань
благоразумия. Но Слуцкому больше не с кем было поговорить
откровенно. Изредка он спускался в крохотный закуток, не больше
чулана для веников и швабр, где звучал тихий голос одного из
создателей советской разведки.