В середине августа дядя предложил прокатиться на юго-восток
бернского кантона. Из местечка Гриндельвальд им открылась
живописная панорама на трёглавую гору Веттерхорн.
Само селение ничем не примечательно, кроме фона: горные кручи на
заднем плане придают загадочный вид россыпи домов. Дорога, зимой
вряд ли проходимая, петляет возле строений и теряется в лощине.
Дядя рулил не спеша. Когда впереди мелькнул багажник какого-то
немецкого лимузина, тащившегося вслед за грузовиком, даже не
пытался их объехать. Наоборот – разорвал дистанцию, объяснив
нежеланием глотать пыль. Однако чуть ниже посёлка «Ройс» снова
упёрся в германскую машину. Она перегородила узкую дорогу, а
водитель, черноголовый крепыш, менял переднее колесо, очевидно –
спустившее. Пассажир, субтильный блондин, стоял рядом и покрикивал.
Выгнутая спина, руки на пояснице, ноги, чётко расставленные на
ширине плеч, однозначно свидетельствовали о военной выправке, более
выразительной, чем мундир Вермахта.
Маркиз с нескрываемым раздражением осмотрел дорогу и смирился с
паузой: его авто явно не протискивалось в узком пространстве до
скалы без риска оцарапать двери. Когда через пару минут немцы
тронулись, дядя Чарльз неожиданно резко надавил на газ и обогнал
их. Лимузин понёсся с исключительной для горных дорог скоростью,
Элен только вскрикивала на поворотах. На счастье британских
путешественников, им не встретилось ни единой машины, ни даже
повозки, иначе авария была бы весьма вероятна. Минут через
пятнадцать гонка столь же неожиданно прервалась.
- Люблю иногда полихачить, - признался дядя. – Я не напугал
тебя, дорогая?
- В некоторой степени…
- Сожалею. Увы, впереди только однообразные скалы. Вернёмся к
Гриндельвальду.
Обратно он катил размеренно, крутил головой по сторонам,
выбирая, надо полагать, наиболее удачное место для привала. Элен
отметила, что немцы куда-то исчезли, быть может – отвернули.
Впрочем, они её мало интересовали.
Месяцы, проведённые в Рейхе, полностью подтвердили дядино
утверждение о скатывании нации к культурной дикости. Фюрер объявил
борьбу с декадентским искусством. Полотна Сезанна, Ван Гога,
Гогена, Матисса, Пикассо и многих других великих художников изъяты
из немецких музеев. Их место заняли поделки партийных живописцев: о
единстве рабочих, крестьян и солдат, о героических арийцах, о
пасторальном сельском быте в стиле фёлькише. Изобилие голых баб,
демонстрирующих гармонию арийского тела, по количеству уступает
только портретам вождя нации. Газеты взахлёб пишут, как Гитлер, в
молодости сам подвизавшийся в художниках, лично оценивает новые
шедевры: не заслуживающие его благосклонности пробиваются насквозь
ударом ноги. Не удивительно, что в этой атмосфере Элен утратила
желание набросать хотя бы простенький этюд. Швейцария – как глоток
свежего воздуха.