Справедливости ради отметим, что сущность творимой катастрофы оставалась незамечаемой многими из-за трескучей марксистско-ленинской риторики, маскировавшей прокапиталистическое перерождение страны; оно продолжалось без малого сорок лет. И сущность эта называется ДЕСТАЛИНИЗАЦИЕЙ. Она же дебольшевизация, десоветизация, денационализация, деиндустриализация, деколлективизация, дегуманизация…
Картинка с натуры. 1991 год. Отсчитываются последние дни юридического существования Советского Союза. В деревенской избе несколько мужиков. Стужа снаружи – от декабрьского ветра и снега. Холод изнутри – от ощущения смертоносной трагедии. Бутылка на столе уже пустая. Но что такое одна бутылка водки на несколько человек, когда, несмотря на хорошо протопленную избу, такая стужа, такой холод… Пантелей сейчас сторожем в колхозе. Вообще-то звать его Колей, а кличут Пантелеем из-за фамилии Пантелеев. Весной – летом плотничает, трудится на косилке, работает дояром, зимой сторожит. Он уже оделся, готовится идти на свой пост. За плечами, кроме двустволки, средняя школа, армия, семья – жизнь. Всё как полагается. Обращаясь к нам, говорит просто, но с паузами, словно размер снимает складной плотницкой линейкой и насечки делает топором:
– Советский Союз погиб, потому что от Маркса отошёл на пятьдесят процентов. От Ленина отошёл на семьдесят пять процентов. От Сталина на сто процентов отошёл. Вот и погиб.
Пантелей отправился в зимний мрак. Разошлись остальные. Вскоре следом за ними во тьму ушла страна. Остался диагноз-размер, приблизительный, как насечки на брёвнах. И одновременно – основательный, как дом, сложенный из тех брёвен. Диагноз поставил тот, кто не был охвачен партучёбой, не просиживал над томами классиков, не мог посещать лектории общества «Знание». Он ТРУДИЛСЯ. Иногда без выходных и отпусков. Во время отдыха читать не читал, но почитывал, смотреть не смотрел, но посматривал, слушать не слушал, но прислушивался. Главное – не спивался, а ДУМАЛ.
Знамение веков: думающий труженик оценивает жизнь так, как её оценивали Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, даже если не открывал их книг или вообще не слыхал о них. Это неслучайное совпадение возводит его в авторитеты некапиталистического человечества, несоразмеримые, конечно, по масштабам с историческими вождями, ведь известен он небольшому кругу. Зато таким труженикам несть числа, они физически растворены в народе, поэтому хотя не равноапостольны, но равноистинны великим личностям.