Грана Мириан дождалась, когда я доем бульон, забрала тарелку,
накрыла на двоих чай, выставила остатки вчерашнего ягодного пирога.
То есть сбежать сейчас будет крайне невежливо, а часики тикают.
Ладно, десять минут погоды, наверное, не сделают, немного посижу,
потом извинюсь.
— Вот, возьми, моя хорошая, — грана Мириан положила передо мной
гербовую бумагу, поджала губы и как-то вдруг осунулась.
Явно документ. Что ещё могло случиться?! Только новых проблем
мне не хватало. Я пододвинула бумагу к себе, вчиталась в текст:
— Завещание?! Грана Мириан!
Хозяйка грустно улыбнулась:
— Так возраст уже. Пора подумать, как распорядиться тем, что у
меня в этой жизни осталось.
Я помотала головой:
— Вам ещё жить и жить, грана Мириан. Что на вас нашло?
Рука сама собой потянулась к вороту. Под свитером у меня чек на
огромную по моим меркам сумму, и я собиралась честно закупить
необходимые для изготовления артефакта материалы по минимальной
цене. Себе бы ни медяшки не взяла. Но оплатить услуги целителя для
граны Мириан…
Она хмыкнула:
— Адеола, как будто ты не слышала, что происходит? Хотя да, ты
же с утра до ночи в артефактах своих копаешься, ничего вокруг не
замечаешь. Грану Дойли помнишь? Через дом от нас жила.
— Конечно, помню, — кивнула я. — Декаду назад она к вам в гости
приходила.
— Она моложе меня, хорошо себя чувствовала. В тот день она
вернулась домой, легла спать и не проснулась.
— Ох…
— Это примерно с месяц назад началось — старики стали умирать.
Гран Бириан, грана Сониас, гран Ларс. Никто из них не болел, на
здоровье не жаловался, все не по годам крепкие были. И все умерли
во сне.
— Странно.
— Ещё как. Только кому до нас, стариков, дело есть? Вот я и
составила завещание. На всякий случай.
— Грана Мириан, но у вас же есть родня… Проверьтесь у целителя.
Я найду, как оплатить. Найду грамотного специалиста.
— Тю! Много грану Ларсу целитель помог? Он, чтобы ты знала,
дважды приглашал, причём дорогих. А про родню мне не напоминай. Нет
у меня родни! — грана сердито хлопнула ладонью по столу, сникла. —
Сын, чудо моё, золотой мальчик был, в спасатели пошёл. На службе и
сгорел. Буквально…
— Грана Мириан! — охнула я.
Таких подробностей я не знала…
— Дочь в Аритании устроилась, замуж там вышла, — продолжала
грана скороговоркой. — Я всё писала ей, она отвечала… Шесть лет
назад, когда мне семьдесят стукнуло, я ей говорю, хоть один-то раз
навести. Внуков увидеть хочется, на тебя посмотреть, какой стала.
Она в ответ — что плавать боится. Когда в Аританию плыла, в шторм
попала, и с тех пор на корабль ни ногой. Я ей пишу — пока ещё силы
есть, я приплыву, только билет закажи мне. Она — мама, тебе будет
тяжело, ты не сможешь. И я тогда поняла… Пару раз ей ещё писала, с
праздниками поздравляла. Как я писать перестала, так и она больше
ни строчки. Тебе, Адеола, оставлю, больше некому. А ты девочка
хорошая, сердечная. Кто ради меня с работы отпрашивался? Не
признаешься, но, небось, проблемы у тебя из-за меня.