- Что они тебе сказали? – кивнула она сыну на потухший визор во
всю стену, где торжественному собранию родителей только что
демонстрировали запись инцидента с их чадами. – Ну?.. – Сверкнула
глазами, словно сам Зевс-громовержец.
- Что ты… - Хуан напряжённо хапнул воздух - сбился. – Что
ты…
- Быстрее! – повысила она голос. – Я не девственница перед
брачной ночью, можешь не стесняться таких мелочей, как эпитеты!
- Что я сын грязной корпусной шлюхи!.. – почти выкрикнул Хуан и
снова опал, краснея.
Катарина засмеялась. И так заливисто не смеялась уже давно.
- То есть, ты полез драться, заступаясь за меня? За мою
честь?
Ответа не требовалось.
- Да уж! Папочка номер два! Один в один! – Из её груди вырвался
вздох. Не тяжёлый, скорее вздох раздумий и воспоминаний.
Непростых, вставшая перед ней проблема была достаточно
серьёзна…
Но не нова. И это радовало.
- Хуан, мне плевать, что думают обо мне эти грязные людишки, –
небрежно кивнула она в сторону вновь притихшей массовки. – И тем
более плевать, что говорят.
- Я не позволю называть свою мать шлюхой! – Хуан вновь
взорвался. Закипел, зло сжимая кулаки. Из глаз его потекли слёзы
горечи.
Она улыбнулась и присела перед ним на корточки. Провела пальцем
по щеке, стирая слезинку.
- Хуан, твой отец бы гордился тобой. За то, что так относишься к
матери. Он сам поступал так же. Всегда.
- Но он не будет гордиться тем, КАК ты меня защищаешь!
Понимаешь? – отрезала она
Нет, Хуан не понимал. Пока. Слишком горяч, слишком молод.
Четырнадцать – это даже не восемнадцать. Но говорить слова надо –
дойдёт. Остынет, взвесит, обмозгует… По крайней мере, с другим
Хуаном это срабатывало.
- Ты должен был отступить, перегруппироваться и рассекать их,
выбивая поодиночке. Твой отец сам так делает, и делал всегда.
Он много раз отступал. Поверь, я знаю его очень давно. Я собьюсь со
счёта считать, сколько раз он терпел поражения. Видимые, над
которыми его недруги смеялись. Но отступив, он всегда возвращался,
без исключений – вот в чём его сила. Он никогда никого не прощал и
не простит, но его месть может прийти через годы, через
десятилетие. Я не знаю никого, кто бы её избежал. И за это его
называют Великим.
- А тебя будут презирать! – вновь жестко отрезала она. Лезвием
по живому, но только так и надо. Глаза Хуана вновь увлажнились. –
Презирать за то, что не можешь совладать с собой в простейшей
ситуации! Когда тебя открыто провоцирует какое-то быдло и
гопота!