– Странный он человек, – сказал Сашка, отпивая молочно-кофейную бурду.
– Кто он?
– Перестань, Насть. Ты знаешь, о ком я.
– Почему странный?
– Как тебе объяснить? Здоровый, веселый мужик, нахальный, современный, без комплексов. Но вот глаза…
– А что глаза?
– Ты быстро спросила. Почему ты так быстро спросила? Впрочем, ладно. Глаза у него странные. Будто в них затаился какой-то недуг, может быть, еще и ему самому неведомый, но он уже потихоньку точит, как червь.
– Какой еще недуг?
– Что, испугалась? А может быть, мне показалось.
– Тебе показалось.
– Из таких оптимистов со временем получаются жуткие ипохондрики.
– Ипохондрики – это кто?
– Типчики такие. Ненормальные – жуть. У них в душе – беспросветная ночь, хоть глаза выколи. И оттого свет белый видеть невмоготу. Весь мир готовы разорвать. Злыдни, одним словом.
– Сам ты злыдень. Сам ипохондрик.
– Слушай, Насть, а че ты его защищаешь? У тебя что-нибудь с ним было?
– Дурак ты!
– А больше сказать нечего?
– Ты, никак, ревнуешь?
– Тю-ю-ю! Было бы к кому. А если ты в него, того, втюрилась, то и бог с тобой. Намаешься с ним, вспомнишь Санечку… Думаешь, я не вижу? Глаза мажешь, тряпки меняешь… Не слепой, все вижу… Только нечего в прятки играть. Сказала бы честно.
– Сань, да ты что? – Настя хотела потрепать ему волосы. Сашка резко отшатнулся.
– Иди ты! Побереги свои ласки для него! – Бросил на стол деньги и вышел из пышечной.
– Ну вот и все, – подумала она и не понимала еще – рада она тому, что так легко кончилось или нет. Тем не менее, она спокойно доела пышки, расплатилась и пошла на остановку.
И только когда Анастасия вышла из автобуса у своего дома, ей стало грустно. Она шла через заброшенный яблоневый сад и вдруг ощутила себя такой же брошенной. Сашка, ее милый Сашка, ее вечный Санчо Панса еще со школьной скамьи, покинул ее. А ведь видел-то он Германа всего один раз на вечеринке в честь ее дня рождения, и, поди ж ты, понял все, хотя тогда еще между Германом и ею ничего не было. Так, взаимная симпатия.
А вот курить Юльке врачами было категорически запрещено, но она брала сигарету всякий раз, когда Герман уходил на работу. А с недавних пор особенно жадно затягивалась, чтобы унять боль. О том, что у Германа появилась другая женщина, догадалась сразу. Муж никогда ничего от нее не умел скрыть. Тем более, сейчас, когда болезнь вынудила ее уйти с работы, она видела, как неузнаваемо он изменился. Дело не только в поздних задержках на работе, просто в самом его поведении, в отсутствующем взгляде, забывчивости, вдруг в нем проявившейся. Даже уходя на работу, он не всегда теперь целовал ее… Не составляло никакого труда узнать, кто ее соперница, конечно же, коллега по работе. Не тот человек Герман, чтобы искать любовницу на стороне. Но то, что он – человек увлекающийся, мог влюбиться без «отрыва от производства» – это запросто. «Сходить, что ли, к этой Ирке?» – спросила она себя, выбрасывая сигарету в форточку.