С младшей дело обстояло иначе. При очень интересной внешности – тонкие черты лица и фиалковые глаза – она вела себя крайне неуверенно. В ее походке, движении был какой-то излом. Какое-то вечное стремление посмотреть на себя со стороны, а это приводило к жеманным гримасам и нелепым жестам: долгим взглядам, многозначительности пустых фраз, живописным и оттого смешным позам.
– Не кривляйся, – однажды не выдержала Маруся, – веди себя естественно. Следи за собой. Будь проще.
Маруся это сказала и пожалела, потому что младшая, ко всему прочему, была мнительной и плаксивой.
– Вы меня не любите, вы сами виноваты, что я такая, а теперь делаете мне замечания. – Дочь дулась и плакала.
Маруся удивилась этим словам – они с Петром Никаноровичем никогда ничему подобному не учили детей. И отношения в доме были лишены мелодраматизма. Ну да, история их сватовства и женитьбы была очень романтичной, но романтика закончилась, когда появилось большое и сложное хозяйство. Маруся любила мужа, однако всегда сдерживала себя в проявлениях чувств.
Надо быть повнимательней к ней, думала мать и пыталась решить еще одну задачу. Дело в том, что младшая была крайне необязательной. Пообещать и не сделать, запланировать и забыть, начать и не закончить – это у Младшенькой считалось нормой.
– Послушай, зачем ты это говорила тогда? Зачем ты выступила с этим предложением в школе? – Маруся пришла со школьного собрания, где ей попеняли на то, что дочь сорвала субботник, ею же инициированный.
– Мама, ну, подумаешь! У меня тогда контрольные пошли, и музыка, – без всякого чувства вины отвечала дочь.
– Ты даже не понимаешь, что это не только не красиво, это еще и смешно. Нельзя быть человеком, о котором говорят, что он умеет только болтать! – Марусе было бы даже легче, если бы пожаловались на плохую успеваемость дочери.
– Поговори с ней, – попросила она мужа, – ей же придется учиться в институте и работать. А на работе такое не потерпят.
– Поговорю, – пообещал Петр Никанорович и не поговорил. Он не забыл, он почувствовал, что младшая дочь и так все время чувствует себя виноватой. Он давно заметил, что дочь находится в «ножницах» – между амбициями и результатами своих поступков. Она хочет быть лучше. Однако у нее не получается. И чувство вины от этих, как ей кажется, больших неудач составляет основу ее переживаний.