Но в следующий миг Вальгард Снежный Волк уже забыл о про-принце
Седрике.
Он запамятовал уже и о том, зачем прибыл к этим берегам. Забыл
об ожидавшем приветствия короле и застывших за его спиной
товарищах. На несколько мгновений Вальгард забыл даже свое имя.
Причина тому стояла справа от наследника велльского престола.
Это была жена Седрика Дагеддида, принцесса Марика. Вождь маннов был
извещен, что она являлась матерью трех детей. Но при этом будущая
королева Веллии смотрелась юной девушкой, почти девочкой, стройной
и хрупкой. Она была настолько зримо ниже и меньше своего мужа, что
на его фоне выглядела детской куклой. Точеные черты осеняла такая
прелесть, что у нее не могло появиться названия в человеческом
языке. Черные, как ночь, вьющиеся пряди подобно ореолу обрамляли
тонкое, прекрасное лицо. Темноволосая красавица была вопрощением
женской прелести и словно рождена для того, чтобы дополнять власть
любого короля своим совершенством истинной дочери Лии. Но глаза,
зеленые, с какими рождались только чистокровные романы, смотрели
неожиданно прямо и без обычного женского стеснения. Если взгляд ее
мужа был исполнен подозрительности, то блеклый взор принцессы,
проникал, казалось, в самую душу, несмотря на внешнюю
бесстрастность ее лица.
Ее одеяние довершало изумление пришлых. Фигуру первой принцессы
облегало светлое женское платье, но вторая одевалась как воин.
Романские сапоги защищали ее ноги до колен. Выше до середины бедра
можно было видеть штаны из грубой кожи. На бедрах лежала кольчуга,
поверх которой принцесса носила тяжелый нагрудник, как и оба
принца. Обе ее руки, согласно церемониалу, более приличествующему
мужам, лежали на рукоятях коротких изогнутых мечей.
Молчание затягивалось. Взор наследного принца Седрика, который
углядел направленность взгляда гостя, становился все более острым.
Принцесса Марика продолжала стоять прямо, не сводя глаз с пришлых
послов. Выражение ее лица казалось непроницаемым.
Вальгард продолжил смотреть. Он понимал, что поступает вразрез с
церемониалом приветствия, но не мог заставить себя оторвать взгляда
от лица прекрасной романки. Он полюбил эту женщину сразу, едва
поглядев на нее. И возжелал страстно, дико, как не желал до нее ни
одну другую. Если бы вдруг ему предложили эту принцессу в откуп от
всего того, что он замыслил и ради чего преодолел холодное море, о
равноценности такого обмена он бы не думал ни минуты.