Рыцарь с трудом разлепил не повинующиеся ему губы и прошептал:
– Кто ты? Я не знаю тебя.
Тут же фляга с водой оказалась возле его лица, и прохладная жидкость полилась по саднящему горлу.
– Меня зовут Алиен. Не надо сейчас говорить. Отдохни.
– Я скоро буду отдыхать вечно, – кривая болезненная усмешка появилась на лице рыцаря. – Мне осталось совсем немного. Скажи, кто ты, и можно ли доверять тебе? Почему ты выступил в бою на моей стороне? Я не знал тебя прежде.
– Все просто. Их было много – ты один. Только подонки и трусы могут действовать подобным образом, нападая на более слабого. Я не мог не вмешаться, друг.
Умирающий застонал, борясь с застилающим глаза мраком, потом вновь пересилил себя и произнес:
– Ты назвал меня другом, хоть мы с тобой незнакомы. У меня есть последняя просьба…
Алиен склонился еще ниже к нему, чтобы не пропустить ни слова.
– Передай… Передай леди Катарине де Лиу перстень, что у меня на левой руке… И еще… Скажи ей, что я умер с ее именем на устах…
– Я все сделаю, как ты просишь. Не волнуйся, – неожиданно мягко незнакомый рыцарь коснулся груди умирающего.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Жаль, я не знал тебя при жизни…
Новый болезненный стон, вновь фляга у его рта, но в этот раз губы остаются неподвижны, а глаза смотрят в пустоту.
Рыцарь в светлых доспехах становится на колени и осторожно, почти нежно прикрывает веки погибшего.
– Ты был храбрым воином, – произносит он, а затем аккуратно снимает перстень с неподвижной левой руки и сжимает в ладони. – Я все сделаю, как ты хотел. Спи спокойно.
Вороной конь медленно шагал, вытянув шею. Длинный повод почти выскальзывал из усталой руки в перчатке. Жители деревни торопливо уступали дорогу незнакомому рыцарю, чей щит украшали черные лилии. Как вдруг отчаянный крик вырвал всадника из полудремотного состояния. Под ноги жеребцу метнулась женщина, одетая в лохмотья:
– Помогите, господин! Защитите! Они увозят мою девочку, моего ребенка!
– Что случилось? – рыцарь резко натянул поводья, останавливая коня.
– Сборщики податей, – всхлипнула женщина, —
– Я сказала им, что у нас больше не осталось ничего, что последние неурожайные годы почти лишили нас пищи, что я не могу внести ни копейки, а они ответили, что если я не заплачу через месяц, то они вернутся и сожгут мою хижину, а один из них забрал мою девочку. Ей всего четыре! Зачем им ребенок?! Помогите, господин!