Так думал старый корд.
Думать-то он, конечно, думал, и при том довольно долго, но, чтобы окончательно не потерять интерес читателя, мы перенесемся сквозь бесконечность времени (точнее, на неделю вперед) в тот важный для судеб Ак-корда час, когда наш герой и его убеленный сединами отец постучались в украшенную загадочными письменами дверь мудрого старца, великого мага ордена трех созвучий, или, по-кордски, «альдюссера». Название ордена происходило от имени звезды Ал-галл, светившей над королевством вечность, и от древнекордского глагола «ду серо», что означало «сделать что-то неординарное, оригинальное».
Магов ордена уважали и боялись. Ибо было в их силах не очень способного корда в одночасье превратить в блистательного гейрольда. Гейрольда, пьянящего своим ангельским голосом и толпу на арене, и юных кордок во всех провинциях.
Шуты становились королями по щелчку пальца: те, кто ранее лишь потешали народ, вдруг открывали талант непостижимый. Злопыхатели утверждали, что у подобных кордов вечные деревья чахнут, а не стремятся ввысь соразмерно их заслугам, но это все от зависти: им объяснили, что в дальних королевствах сейчас популярны карликовые деревья. Могли маги и сотворить обратное: короли вдруг оказывались шутами, газеты пестрели разоблачениями знатных кордов, под личиной которых на деле скрывались ничтожества, засланные темными силами.
В дверь одного такого альдюссера и постучались наши путники.
Открыла им миловидная нимфа, да такая миловидная, что корд-отец закрыл сыну глаза ладонью, а сам открыл их пошире. Облачена она была в лоскуты заморской материи, которые лишь подчеркивали ее прирожденный слух, свойственный всем нимфам. Роскошные локоны бирюзовых волос обвивали ее обнаженные плечи, отмеченные темными рунами по моде того времени.
Кольцо с стразоном – знак мудрости и чистоты, венчало ее пупок. Округлые формы покачивались в такт ее словам, а ноги (как и у всех ее сестер) были поразительно длинны и причудливо изгибаясь, уходили куда-то вглубь просторной залы.
Нимфы издавна очаровывали кордов своим пением, сочетающем в себе соловьиные трели и радостный визг выводка поросят, резвящихся у хлева в погожий денек. И сейчас старшему корду потребовалось перевести дух, и, собравшись, вернутся к делу, приведшему его сюда.