по Русской правде, причиняемой частному лицу, в Судебнике Ивана III 1497 г. под преступлением стали пониматься так же всякие действия, которые посягали на господствующий феодальный порядок, преследование которых осуществлялось не потерпевшим, а государством. В целях обеспечения правопорядка и предотвращения разбоев дополнительно к общему обвинительному порядку рассмотрения уголовных дел государственная власть вводит новую форму судопроизводства по наиболее опасным преступлениям (государственные преступления, душегубство, разбой, татьба с поличным, поджог и т. д.), именуемую розыском.
Розыск производили специально назначенные чиновники (губные старосты, целовальники), которые в силу своей должности обязывались лихих людей, разбойников и татей «обыскивать и доведши на них» преступление наказывать. Губная Белозерская грамота 1539 г. предписывала, чтобы губные старосты «лихих людей разбойников сами обыскивали по нашему крестному целованию вправду без хитрости, да где которых разбойников обыщете, или кто у себя разбойников держит, или к кому разбойники приезжают и разбойную рухлядь (украденные вещи. – С. К.) привозят, и вы б тех разбойников ведомых (подозреваемых) меж собя имали да обыскивали их, и доведчи на них и пытали накрепко, и допытався у них, что они разбивают, да тех бы естя разбойников бив кнутьем да казнили смертью»>4. Розыскной порядок предусматривал соединение в руках одного государственного органа (чиновника) полномочий по возбуждению дела, его расследованию с проведением повального обыска>5 и применением пытки, вынесению приговора и его исполнению. Главными доказательствами в сыске были: собственное признание, повальный обыск, поимка с поличным, очная ставка.
Судебник 1550 г. предусматривал для дел о первой краже с поличным две формы судопроизводства в зависимости от результатов обыска (ст. 52)>6. В том случае если обвиняемого по результатам обыска называли «добрым человеком», дело подлежало рассмотрению «по суду», т. е. обвинительным процессом>7. Если обвиняемого называли «лихим человеком», следовало «его пытати». Собственное признание («и скажет на собя сам»), совпадающее с результатами повального обыска, становилось безусловным доказательством виновности, и обвиняемый подлежал смертной казни («ино его казните смертною казнью»).