Для содержательного развития этих предварительных, по необходимости худосочных утверждений, приступая к теоретическому развертыванию антропологического проекта, оттолкнемся от структурного разреза предмета. В пределах привычных философских диспозиций онтология сосредоточена на анализе оппозиции «одушевленное – неодушевленное»; гносеология поглощена изучением «субъект-объектной» оппозиции; антропология замкнута на отслеживании перипетий «субъект-субъектной» оппозиции во всех регистрах субъективности «Я – Я», «Я – ТЫ», «Я – МЫ», «Я – ОНИ».
Регистры субъективности. Тематическая сфера антропологии – не отрешенные категориальные конструкции личности, а реально чувственный, мыслящий, водящий, общающийся человек во всех модусах конкретного самостоятельного самоустроения. Антропология анализирует человеческие жизненные явления в их позитивной целостности, полноте. В антропологии нет ни соматического, ни социального, ни культурного; имеется нечто единое, вместе взятое в форме гуманитарного деятеля>55, который, не удовлетворяясь миром, изменяет его и себя в нем.
Основные идеи антропологии вращаются не вокруг затасканной «деятельности», а вокруг куда более богатых объемных содержательных пластов, передаваемых понятийными образами «жизненная драма», «биография», «процесс поступков», дальновидно вводимых в наукооборот Грамши, Политцером, Сэвом.
Действительный человек в стихии самоутверждения (а не какие-то там «значения» человека) – эпицентр антропологических рассмотрений. На них ex definitio не могут притязать ни физиология, ни психология, ни социология. Дело не столько в том, что жизнь полнее законов любых наук, сколько в том, что законы данных наук не достаточны, не годны для выражения «человеческих жизненных явлений». Аналогичное – по адресу правовых законов. Скажем: общественные установления запрещают работать то в пятницу (мусульманство), то в субботу (иудаизм). Ну а если поверх казусов и конвенций есть потребность вершить дела благие? Веления традиций, статей права отступают. Вопреки всем и всяческим регламентам жизнь неизбежно реализует «иной закон, противоборствующий закону ума моего»>56.
Способом рефлективного освоения естественного самотека спонтанейной человеческой жизни, где мы, принадлежа земле, желаем неба, пребывают методологический холизм (о котором тонко высказывали некогда немецкие романтики), синергизм, синкретизм, улавливающие «личный характер бытия», персональную ипостасность, какую даже гипотетически нельзя устранить из «живого сознания»