Спуск не занял много времени, и вскоре пилот уже брел вниз по склону, озираясь по сторонам.
Он узнавал природу: деревья, кусты, цветы, траву. Под ногами пружинил мох, похрустывали сухие ветки, неразличимые в ковре травы. Перебираясь через стволы валёжника, вдыхая пропитанный сыростью и запахами воздух, пилот сбитой машины вдруг отчётливо почувствовал некое родство, ощущение чего-то хорошо знакомого, но забытого. Да, всё знакомо. Стояли молчаливым строем высоченные лиственницы, то тут, то там попадались невысокие мохнатые ели, тянулись ввысь стройные сосны. На ковре из мха аккуратные россыпи капель тёмно-зелёных листьев – брусника. А куст вон там, вдали, это малина. Дикая, таёжная.
Лес, огромный живой организм, был наполнен шелестом и шорохами, и – всмотрись, прислушайся – всё вокруг наполнено жизнью. Вот застучал вдалеке невидимый дятел. А там, дальше, кинулась вверх по стволу древней уже берёзы белка.
Пилот остановился, сверился по солнцу, еле пробивавшемуся сквозь густую хвою – всё верно, не свернул, не заплутал. Когда машина падала, солнце было спереди, город – слева. Значит, идём так, чтобы светило было по правую руку. Постояли? Двинули.
То и дело огибая труднопроходимые места, он шагал себе дальше. Напугав, прыснул прямо из-под ног в сторону кустов какой-то шустрый зверёк, каркнула над головой ворона. Да, всё близко, всё знакомо. Не раз доводилось бывать в подобных местах, когда с отцом ходили по грибы.
Сколько лет прошло с тех пор? Стоп, а по какому летоисчислению? По какому течению времени? Здешнему или тому, что на Эмиадии? А ведь там гравитация меньше, стало быть, и времени прошло больше, гораздо больше. А с учётом разницы календарей?
Да, эти места очень, прямо очень, прямо очень-очень похожи на родные. Но пилот всё равно, даже сейчас, не верил очевидному, ибо жизнь приучила его смотреть чуть глубже, чем обычно, поэтому и находил аргументы против. Первое: принцип никогда не верить тому, что само бросается в глаза. Второе: принцип не верить в то, во что хочется верить. Надо быть готовым ко всему. Согласно тех же теорий посвятившего свою жизнь изучению феноменов скольжения Лаикаса природа не может служить точным способом осознания планеты. Старик утверждал, что все миры связаны между собой, только одни легче поддаются проникновению извне, а другие и вовсе закрыты. Природа могла быть занесена из другого мира, могла вытеснить и заменить местную. Поэтому готовиться следовало ко всему.