Я напрягаюсь. А вот это что-то новенькое. Где крики и вопли-то?
Изумлённо пялюсь на Кару, которая делает ещё один крохотный шажок ко мне. Видимо, заметив моё замешательство, она решает идти ва-банк.
— Я с ума весь год сходила. Ждала тебя, — её губы касаются моего подбородка и плавно опускаются к шее, оставляя на ней горячие следы поцелуев. — Ну что мне ещё сделать? Почему ты не можешь хотеть меня?
Чёрт… Сдержанно перевожу дыхание, потому что тело сдавливают тёплые спазмы, направляя всю кровь в самый низ моего живота.
Руки Карины плавно скользят по моим плечам, груди и медленно, но верно опускаются туда, где моё либидо кричит, что оно уже неделю без женских ласк. А это овердофига.
— Что? Прям в преподавательском туалете? — усмехаюсь я и провожу ладонью по изгибу бедра Кары, обтянутому плотной джинсой.
— А когда это тебя смущало? Ты же знаешь и, надеюсь, помнишь, что я могу? И дверь закрыта на щеколду.
Я не сдерживаю стон, когда её зубки слегка впиваются мне в шею с одновременным сжатием ловких пальчиков на моём самом чувствительно-впечатлительном месте. В крови бунтует одно-единственное желание. Затащить Карину в кабинку и опустить перед собой на колени. Потому что я знаю, чем хочу занять её накачанный гиалуронкой рот.
Но вот на щеке всё ещё горит поцелуй Лики... Чёрт! Нельзя! Самый лучший хищник — это голодный хищник. Через силу отстраняюсь от Карины, убирая её руки от себя. Да и своими стараюсь больше ни к чему не прикасаться. От греха подальше.
— Карина, стопэ, — грублю и делаю это намеренно.
— Марик… — в голосе Кары чуть ли не мольба, а в растерянном взгляде сквозит отчаяние.
Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Стоит ли сейчас отвлекаться на кого-то ещё, кроме Соболевской? И неожиданно понимаю, что тяжёлая вуаль духов Карины как-то... душит. Морщусь и выдыхаю её, распахнув глаза.
— Не Марик, Кара. Тебе я больше не Марик.
Натянуто улыбнувшись, оставляю Карину в гордом одиночестве посреди мужского туалета. А потом улыбаюсь уже победно и по-настоящему, когда достаю из кармана шорт телефон с ещё непрочитанным сообщением.
Рыжик: «Завтра в семь. Мне в шесть неудобно».