– Ты медбрат, да? – хватает меня за рукав один из родственников.
Неторопливо выдергиваю рукав.
– Медплемянник я. Руки при себе держи.
– Тихо-тихо, – предостерегающе говорит врач приемного. – Без эмоций, пожалуйста. Вот, гражданка Чолокян жалуется, что у ее мужа при себе был бумажник, в котором было две тысячи долларов. Сейчас, при осмотре, оказалось, что при нем бумажника нет.
– И на что мы намекаем? – сразу стала ясной причина необычного цвета лица Офелии. – Что мы его вытащили?
– Тише! Гражданка Чолокян…
– Слуший, отдай па-харошему! – внезапно фальцетом выкрикивает на все приемное давнишняя дама. – Ты этот деньги заработал, да? Зачем взял?!
– Кто у тебя что взял?! – взрывается за моей спиной Офелия. – Ты совсем охренела, корова толстозадая?! Мы твоего мужа с того света тащили через весь город – это ты так спасибо говоришь?!
Офелию тут же толкают в плечо. Сильно толкают.
– Ти каво каровой называещь, э? – зло шипит толстопузый мужик, со сросшимися на переносице густыми бровями и недельной щетиной на роже. – Щас в бащка палучищ за карова, понял, э, я твой маму…
Я прерываю непереводимую игру слов с использованием местных выражений, вставая между доктором и этой тушей.
– Выражения выбирай, земляк! С женщиной разговариваешь!
– Э-э, ти хто такой, а? Ты дэнги верни давай!
– Кто видел, что я эти деньги брал? – спрашиваю я.
– А кто брал, э? Шел по улыца – был дэнги, ехал в «Ськорая» – нэт дэньги! Кто брал, э?
– Доктор, вызовите милицию, – внезапно произносит Офелия. Врач приемного молча смотрит на нее. – Вызывайте, ну!!
– Что ти нас свой милиция пугаищ? – взвился толстяк. – Нам твой милиция до одын мэст, понил!
В доказательство он звучно хлопает себя по обширной заднице. Родня одобрительно загомонила.
– Нет, все правильно, – пожимаю плечами я, пряча руки в карманы куртки. Чтобы не было видно, как они трясутся. – Вы хотите разбираться – будем разбираться. Вы обвинили нашу бригаду в хищении довольно крупной суммы, безо всяких оснований. Есть такая статья в Уголовном Кодексе, называется «клевета». Пусть милиция разбирается, снимает отпечатки пальцев с нас – и с вас тоже. А потом в суде насчет клеветы поговорим.
– Какой «в суде», э? Какой «суде»? Ти хто такой?! Ти, сапляк, как базарищ?!
В переносице вспыхивает шар боли, разливаясь по лицу. В себя я прихожу на полу, куда грохнулся, расшвыряв стоящие для посетителей стулья. Нос саднит и кажется чужим, а на шею по подбородку стекают две теплые струйки. Врач приемного куда-то исчез, фельдшер разглядывает происходящее с широко открытым ртом, держа в руках телефонную трубку.