Вот и сейчас я, отстояв очередь в заправочной на пополнение медикаментами сумки, открываю дверь машины и вижу ожидаемую картину. Мало того – чехол с шинами и костылями втиснут так хитро, что полностью перегораживает вход, упираясь одним концом в поручень на лавочке, а другим – в печку.
– Вот же козел!
Чертыхаясь, начинаю растаскивать барахло. Свет в этой машине включается только из кабины, кабина – естественно – аккуратно закрыта на ключ, а сам Гена предсказуемо отсутствует. В полутьме догорающего дня я крабом ползаю по салону, распихивая инвентарь по ящикам и пристегивая его крепежными жгутами.
– Посветить, Псих?
– В ухо себе посвети! – морщусь от бьющего в лице света фонарика.
Луч перемещается на потолок, рассеиваясь по белой обивке. В кабине светлеет.
– Ковыряйся, – соглашается Серега.
– Помог бы лучше, – ворчу я. – Торшер ходячий.
– Как вы сегодня?
– Да нормально. Тринадцать вызовов, все по Центру. А вас?
– Терпимо. На Горную вот прокатились, там нашу пятую бригаду…
– Слышал. Что там было-то?
– Ты все рассовал? Пошли в комнату, кофейку организуем, тогда и расскажу.
Киваю. К чертовой матери эту машину, в конце-концов. Обойдется и без влажной уборки в этот раз.
Я хлопаю дверью, и мы с Серегой направляемся к крыльцу, по пути обмениваясь с приветствиями с проходящими мимо медиками и водителями. Мимо пробегает Мариша, сменившаяся из диспетчерской. У нее еще ночное дежурство в инфекционной больнице, поэтому она убегает раньше.
– Антош, ты как?
– Да хоть сейчас, – шутливо хватаю ее за талию. – Успеем за десять минут?
– Мы же «Скорая помощь», – смеется она.
– Пошли, пошли, – тащит меня Серега. – Потом зажиматься будешь. Пока, Маринка!
– Пока, мальчики!
Приемное полно народу, стоит нескончаемый гомон голосов. Не знаю, почему, но я люблю всю эту суету, непрекращающийся водоворот людей в зеленой форме. Нет, не в белых халатах. Терпеть не могу эту песню, как и само название. Она явно не про нас. Белый халат я одел всего один раз на смену, и за полдня работы под дождем он превратился в черно-белый.
Возле диспетчерской царит человеческий Гольфстрим, и в узкое окошко лезут, как минимум, четверо людей сразу. Оля, дорабатывающая смену, с обреченным выражением лица пихает карточки в окошко, ухитряясь при этом еще выписывать сопроводительные листы, раздавать сообщения в поликлинику, отвечать на шипение рации и непрекращающиеся телефонные звонки. Самый пик вызовов, как ни парадоксально, приходится именно в пересменку.