– Антон! Антоха!
Из толпы меня за рукав выхватывает Лешка с реанимации.
– Что с этим хреном? Довезли?
– С каким? Ах, с тем, из «Ауди»… Да, довезли.
– А что с носом? – включается в разговор второй «реанимальчик», Витя, напарник Леши. – На повороте занесло?
– Отстань! – отпихиваю его загребущую руку, пытающуюся ущипнуть пострадавшую часть моего лица. – А то сейчас тебя занесет.
– Нет, правда, что со шнобелем? – интересуется Леша.
– Ага, я и смотрю, он у тебя не того цвета какого-то, – поддакивает Серега.
– Балшой армянский благодарность, – зло говорю я. – Ответ устраивает?
Ребята молчат.
– За что? – наконец прерывает тишину Витя. – Вы же довезли?
– Вот за это и благодарили.
– Да хорош придуриваться! Что случилось?
– Сказали, что бумажник мы украли. С двумя «штуками» зеленых.
– Какой-какой бумажник? – внезапно интересуется Витя. – Кожа, коричневый, с золотым тиснением?
Теперь молчу я, глядя на «реанимальчика» № 2.
– Витька, – говорю, наконец. – Это что… это…вы?
– Что – мы?
– Вы его вытащили?
– Ничего мы не вытаскивали. Мы его с ДПС-никами в бардачке нашли. Там, и правда, две тысячи долларов было, ну и рублями по мелочи.
– Около трех тысяч, – добавляет Леша. – Антош, так это они на вас повесили, что ли? Вот дебилы! А ментов спросить… Антон, ты куда?
Я врываюсь в кабинет старшего врача.
– Надежда Александровна!
Та отмахивается, окруженная водителями, пришедшими в желании обрести подпись с печатью в путевом листе и исчезнуть в направлении ларька с пивом.
– Зайти потом?
– Да сядь ты!
Сажусь на диван. Наконец водители шумною толпой дружно уходят.
– Ну, что, Антоша, – устало улыбается Надежда. – Звонили с милиции только что, насчет прикарманенной вами конвертируемой валюты.
– Мне ребята с двенадцатой уже сказали.
– Вот и ладно. Деньги все на месте, возвращены владельцам под роспись.
– А жаль.
– Да ладно тебе, не щетинься. К людям надо быть терпимее.
– Вы сами верите в то, что сказали? – интересуюсь я.
– Не очень. Но тебя это не касается. Кстати, милиция также интересовалась, не желаешь ли ты забрать заявление?
– Это как заплатят, – нагло отвечаю я. – Тысячи две баксов меня устроят.
– Молодежь… – вздыхает Надежда. – Две тысячи его устроят. Ладно, иди давай.
Встаю, киваю, направляюсь к двери.
– Да, кстати, – останавливает меня голос старшего врача. – Владельцы бумажника и долларов сейчас едут на станцию, падать к тебе в ноги насчет твоего заявления. Если снова устроишь драку – напишу на тебя докладную. Понял?