Экономика, основанная на подобных принципах, жизнеспособна лишь в условиях жесткого мобилизационного режима. Многие, однако, сохраняют уверенность, что экономику надо развивать именно так. Снова и снова приходится слышать: «Разве СССР не совершил беспримерную экономическую революцию всего за четверть века, начиная с 1928 года?»
На это стоит напомнить, что сопоставимый или более эффективный экономический рывок совершили (каждая в своих масштабах) множество стран, причем в ХХ веке им не потребовалось повторять ужасы английской промышленной революции XIX века. Все происходило уже достаточно спокойно, тогда как в СССР эти ужасы были многократно превзойдены. Индустриализация (одновременно с советской или вскоре после) была успешно проведена в Аргентине, Мексике, Бразилии, Южной Африке, Испании, Португалии, Австрии, Финляндии, Австралии, Чили, Турции – везде в соответствии с размерами и нуждами данной страны. Просто СССР был многократно больше по размерам и населению, чем эти страны, поэтому советская индустриализация выглядела (и была) внушительнее.
Да и в нэповском СССР, до всяких «пятилеток», валовая продукция промышленности достигла в 1928 году 132 % к уровню 1913 года, а средств производства – 155 %. Очень приличный рост, если учесть, что о росте можно говорить только применительно к 1922–1928 годам, а предшествующая пора войн и кровавых смут была выпавшим временем. Но самое главное, нэповский рост происходил без всякого кровохаркания.
Оно началось в годы предвоенных сталинских пятилеток, достижения которых оплачены немыслимой по расточительности ценой. Прирост ВВП за эти предвоенные годы составил в среднем около 4,6 % в год (есть другие оценки, разброс от 3 % до 6,3 %). Нельзя сказать, что этот рост поражает воображение. В Польше, Румынии, Латвии и Финляндии между двумя мировыми войнами средний ежегодный рост экономики тоже составлял 4–4,5 %, но жилы там никто не рвал, частный капитал спокойно делал свое дело. Делал, выдерживая качество. Индустриализация же СССР была, помимо прочего, проведена на, увы, предсказуемо печальном уровне. Чугун получался с раковинами и кавернами, из оборудования пытались выжать больше, чем оно могло дать, технологии не соблюдались, неумелые рабочие ломали оплаченные валютой станки. Качество работ было чудовищное, а тех, кто протестовал – как председатель Русского технического общества, получивший в 1925 году звание Героя Труда(!) Петр Пальчинский, – могли поставить к стенке; Пальчинского расстреляли в 1929 году.