Льюис себя непопулярным не считал. Он вообще никогда об этом не думал. Он был ошеломлен.
– Ну, подожди же! – с яростью произнес он. – Всю твою наглость там из тебя выбьют!
– Замолчи! – ответил Бэзил, спокойно разглаживая складочку на своих первых «взрослых» брюках. – Просто замолчи!
– Да все уже знают, кто считался самым наглым мальчишкой в «Кантри-дей»!
– Замолчи! – повторил Бэзил, но уже не так уверенно. – Будь так добр, замолчи!
– И я отлично помню, что про тебя написали в школьной газете…
Спокойствие Бэзила тут же улетучилось.
– Если ты не умолкнешь, – мрачно сказал он, – я выброшу из окна все твои щетки!
Чудовищность этой угрозы возымела должный эффект. Льюис вжался в сиденье, фыркая и что-то бормоча себе под нос, но уже явно присмиревший. Его намек касался одного из самых позорных эпизодов в жизни попутчика. В газете, которая издавалась ребятами в школе, где учился Бэзил, под заголовком «Личные объявления» однажды появилось:
«Вся школа и я лично будем крайне обязаны, если кто-нибудь отравит юного Бэзила или найдет иное средство заткнуть ему рот».
Оба мальчика так и сидели, молча пыша гневом. Затем Бэзил попытался решительно и навсегда забыть этот прискорбный случай из прошлого. Все это было позади. Возможно, он действительно вел себя несколько нагло, но теперь у него начиналась новая жизнь. Миг спустя воспоминание улетучилось, а вместе с ним исчезли и поезд, и наводящий тоску Льюис, а на Бэзила вновь повеяло ветром с востока, наполнившим его безмерной ностальгией по будущему. Из придуманного мира до него донесся голос; рядом с ним возник мужчина, положивший руку на его затянутое в спортивный свитер плечо.
– Ли!
– Да, сэр!
– Теперь все зависит от тебя. Ясно?
– Да, сэр!
– Отлично, – сказал тренер, – тогда вперед – и принеси нам победу!
Бэзил рывком сорвал свитер, под которым оказалась полосатая майка, и бросился на поле.
До конца игры оставалось две минуты, счет был 3–0 в пользу противника, но при виде юного Ли, которого весь год не выпускали на поле из-за злодейских интриг Дэна Хаскинса, главного школьного забияки, и его прихвостня Уизела Уимса, по трибунам школы Св. Риджиса пробежала дрожь надежды.
– 33–12–16–22! – пролаял Миджет Браун, низенький и щуплый квотербек.
Это был сигнал, и…
– Черт! – произнес вслух Бэзил, уже забыв о только что случившейся ссоре. – Ну почему этот поезд не может ехать побыстрее? Как же долго ждать до завтра!