В общем, его любимая учительница была совсем одна. Потихоньку убирала со стола остатки непритязательной закуски, перемывала посуду, вытирала ее и убирала в небольшой посудный шкафчик. В углу, под вешалкой, стояли пустые бутылки из-под вина и коньяка.
Володька постоял у порога, молча следя за хозяйкой.
–Вов, ну чего ты стоишь? Раздевайся, проходи,– бросила девушка на ходу, не прекращая своего занятия.
Яковлев снял пальто, повесил на вешалку. Прошел к столу.
Любовь Николаевна убрала последние следы застолья, вытерла клеенку, сполоснула руки под рукомойником и присела рядом, выключив верхний свет, но включила настольную лампу. С тревогой заглянула ему в глаза. Уловив в них огонек ярости и гнева, виновато потупила голову.
–Ну чего ты дуешься?
–Я не дуюсь.
–От чего же молчишь? Угрюмый такой.
Яковлев отвернулся к окну, бездумно разглядывая сугробы во дворе дома.
Молчание тяготило Володьку. Но нужно было держать марку, хотя он и готов был уже сдаться. Он ждал объяснений. Пусть тягостных, но искренних.
Володька покосился на учительницу, и… сердце его екнуло, острые шипы жалости впились в него. На ресницах у девушки дрожали две прозрачные слезинки. Глаза влажно и печально блестели. Он встал, подошел к ней и порывисто обнял подрагивающие плечи. Принялся целовать ее глаза, собирая и проглатывая горьковато– соленые горошины.
–Любушка, прости, милая, не надо, прошу тебя…
Он поднял девушку на руки, толкнул ногой створки дверей в спальню. Она обхватила его за шею, прижалась к груди.
–ЛЮБИМАЯ…
Володька положил девушку на узенькую панцирную кровать, устроился рядом. Нетерпеливо расстегнул пуговки халата, сдвинул с плеч тесемки лифчика.
Лаская рукой один тугой бугорок груди, второй бугорок нежно исследовал губами. Бережно теребил сладковатые темные пятнышки сосков, периодически пытаясь проглотить все полушарие груди, засасывая его в широко открытый рот. Затем разлетался мелкой россыпью поцелуев по всей груди, пробегался по плоскому животу, дотягиваясь до самых трусиков. Но тут на страже всякий раз были две подрагивающие ладошки. Они тут же вставали непреодолимым заслоном на пути его губ. Потерпев фиаско в нескольких попытках, Володька пустил в ход руки, скользнул вниз по бедру. Едва он потянул резинку трусиков, как тут же его рука была перехвачена за кисть.