Доухмылялся. Год на год не приходится. Дождался Бауржан, что цена съехала до семидесяти долларов за тонну. Урожайный был год. И уже подкрадывался день, когда надо было рассчитываться с Чингизом.
И залег мой шеф на дно. В том смысле, что машину свою поставил за домом, а сам позакрывал все двери и сидел безвылазно внутри. Со мной был проведен жестко-истерический инструктаж – типа, кто бы ни спросил, отвечать, что к Бауржану приехали какие-то люди, мне незнакомые, и они все вместе уехали. А дома никого нет. На что рассчитывал шеф своими захоронками – я понять не мог. Да меня это особо и не интересовало. До поры до времени.
Как-то поутру я услышал – кто-то бибикает у ворот. Вышел, а там – вот те здрасте. Чингиз собственной персоной. И три его быка. Чингиз улыбнулся мне: «Здорово, командир! Где шеф твой?» В соответствии с полученными инструкциями я пожал плечами: «Я бы и сам хотел это знать. Три дня, как все укатили неизвестно куда. Мне ничего не сказали. А я уже последний хрен без соли доедаю». Чингиз пристально на меня посмотрел, помотал головой и достал из бумажника тысячу тенге: «На, подкормись». Чтобы не выходить из роли, я рассыпался в благодарностях и взял деньги. Но на душе сразу стало муторно.
А один из телохранителей подошел к Чингизу: «Босс, что-то мне все это не нравится. Давай, мы в дом по-тихому зайдем? Глянем, что и как…» Чингиз подумал: «Валяйте. Только аккуратно все. Я через часок вернусь». Сел один в машину и уехал.
Тут я малость растерялся. Вставать грудью на защиту входной двери не имело никакого смысла – уж больно здоровы были ребята. Был бы в доме один Бауржан – я бы плюнул на все, да и встал бы по-быстрому на лыжи. Но там же были и жена его, и две дочки. А я по Москве помнил, что есть такие быки, которым по барабану, кого бить по голове.
Заступил я им дорогу и начал нести какую-то ахинею про свою материальную ответственность, про сигнализацию и про обрез под матрасом. Увернуться я не успел.
А очнулся – я лежу в выкопанной своими руками яме в гараже, и меня шустро засыпают глиной. В принципе, с самого начала моей бродяжки я смерти не боялся. В смысле, всегда был готов крякнуть. Но такой способ – я извиняюсь. Уж очень… неуютный. Приподнял голову – и тут же получил по ней лопатой.
Второй раз я очнулся уже засыпанный. Глина была комковатая, поэтому дышать пока было чем. Потом я услышал глухие невнятные крики, и меня выкопали обратно. Как я понял, Чингиз вернулся раньше времени, увидел всю эту херню и рассердился. Когда меня вытащили на свет Божий, я сразу заметил, что у двух быков вдрызг разбиты носы, а у третьего нижняя челюсть смотрела куда-то в сторону.