Чингиз отвел меня в сторону: «Напугался? Перестарались ребята. Но скажи ты мне – чем тебе так уж дорог этот Бауржан, что ты даже умереть за него готов?» Я выплюнул кусок глины: «Вот уж совсем я не готов. Просто привык – взялся что-то делать – так делай. Откуда ж мне было знать, что все вот эдак повернется». Покопался в кармане и протянул Чингизу тысячную купюру, которую он мне дал. А Чингиз отиахнулся: «Брось. Это не Иудины сребреники. Я и без тебя знаю, что этот хмырь дома. Когда подъезжал – видел, что шторы двигались. И вот ведь падла какая! Тебя тут убивают, а он хрен вышел. Главное – своя шкура. А на остальных ему насрать». Он опять махнул рукой: «Ладно. Передай своему идиоту, чтобы завтра в десять утра был у меня со всеми бумагами на зерно. Иначе я эту его хавиру вместе с ним и семьей из гранатометов в пыль разнесу. Он меня знает. А ты – вали отсюда. Найди себе хозяина поприличнее».
Ближе к ночи я постучал в окно. Оно открылось и высунулся Бауржан: «Ну че, свалили? Че он говорил?» Я все передал в подробностях. Шеф набычился: «Да гандон он штопаный! Я молдаванам свистну – они ему такие гранатометы устроют! До х…я этот Чингиз про себя думает! Ладно, Боря. Держись настороже, они ведь могут ночью и вернуться». Вот тут-то я и сообщил своему… бывшему шефу пренеприятнейшее известие – типа, ухожу я. Не нравится мне, когда меня живьем закапывают, а шеф из-за шторки подслушивает. Бауржан завопил: «Да это они тебя на понт брали! Напугать хотели! А я и не слышал ничего, я спал в это время! Неужели ты окажешься такой сукой, Боря? Бросаешь в трудный момент!»
Смотрел я на него, смотрел. Молча повернулся и ушел. Если у человека вместо совести хрен на лбу вырос – ему бесполезно что-то объяснять. А вслед мне неслись крики: «Я тебя все равно найду и кишки выпущу!»
Водка, лыжи и смысл жизни
Водка – десять бутылок. Консервы «Килька в томате» – пятнадцать банок. Хлеб – три бубона. Чай «Ассам» – две большие пачки. Пантюшки (в смысле, конфеты) «Клюква» – полкило. Сигареты «Полет» – десять пачек. И – это все. Все, что я смог купить на те деньги, которые получил за сооружение печки на пять колодцев с выводом трубы через потолок и крышу. Сумма, конечно, смешная за такую печь, но – спасибо и на этом.
Бывали, и не раз, случаи, когда мне наливали стакан разбавленного спирта и говорили: «А теперь, бичара, вали отсюда, пока целый…» Бродягу без документов любой обидеть может. А ведь… и под драным ментовским бушлатом может биться благородное сердце…