Детвора, выполнив материно поручение, убежала по своим делам, и
мы с дедом остались одни. Он уже немного успокоился, но все так же
слабо сжимал мою руку, словно боясь отпустить. Правая рука у него
действовала неплохо, а вот левая еле шевелилась. Ног он не
чувствовал совсем, да и тело ниже плеч почти не подчинялось.
И тут в тишине я услышала, как запел желудок моего нового
родственника.
- Дед, - встрепенулась я, - да ты же голоден. Давай я тебя
накормлю, мне бабка Ага молока дала и хлеба.
Я хотела встать с кровати, но дед удержал меня за руку:
- Не надо, Лолаги... оставь себе... меня Аништа, мать пострелят
белобрысых, подкармливает... скоро уж принесет повечерять...
- Э-нет, дед, - я строго нахмурила брови, - до вечера еще почти
полдня, не дело голодным сидеть. А молока там и тебе, и мне хватит.
Где у тебя кружки, давай я налью... и зови меня Лола...
- Дак, нет, Лолаг.... Лола, кружки, - дед отвернулся, - вынесли
все... меня сначала вся деревня кормила. Пока было, что в обмен
забрать. А теперь вот, только Аништа...
- Ну, ничего себе, - я аж присвистнула от удивления, как-то не
по-человечески это, - а бабка Ага говорила, мол, люди в Выселках
добрые, дружные и дед твой, Лола, как сыр в масле катается...
Врала, значит...
- Да, нет... не врала... не бросили меня, и на том
спасибо...
Кружку мне принесли соседские ребятишки. Пришлось выйти на
крыльцо и покричать во все горло, мимоходом отметив, что голос
как-то очень быстро вернулся, созывая пострелят. Глиняная, старая и
щербатая, она тем не менее исправно держала в себе молоко, несмотря
на огромную трещину, проходившую через все донышко. Пока дед,
обедал, я осмотрела, что же мне досталось вместе с моей внезапно
появившейся семьей...
Изба у деда была совсем небольшая, но справная. Крыша из камыша
не протекала, в щели между бревнами не дуло. Дед сказал, что бабка
всего за несколько дней до смерти созывала односельчан на помощь,
чтобы перекрыть крышу, так что еще на год-два ее хватит.
Одна комнатка с двумя деревянными кроватями, одна даже без
постели, и полати под потолком для всей остальной семьи; большой и
совершенно пустой сундук, на котором стоял битый глиняный горшок с
букетом полевых цветов, их принесла девочка-соседка; давно не
белёная печь, занимавшая почти полдома, и крошечная кухонка с
пустыми пыльными полками вдоль стен, узкими лавками и обеденным
столом прямо напротив входной двери — вот и вся обстановка.
Небогато, но жить можно.