– Э-э-т-т-о о-о-осёд-д-лан-н-ный ве-е-е-тер…
Снова раздались аплодисменты.
– Катя у нас молодчина. Она и эссе уже написала, и сказку сочинила, и рассказ. И вот определение классное, правда? Давай твоё определение, Лёня.
Я обернулся. Ба, да это же эмпирический определитель скорости потоков!
– Лошадь – это быстрая радость для детей.
– Молодец!.. Илья, что вы скажете?.. – Опять пошло трудное выговаривание… – Движение грации? Ну что, очень красиво!.. Теперь незадание на завтра…
Когда все разошлись и мы остались с писателем вдвоём, я спросил:
– А почему же вы задаёте – незадание?
– Да потому что его не надо делать. Разве что уж очень захочется… Да и то можно сочинить вместо заданного что-нибудь совсем другое… Знаете, я веду такую студию в Москве, но здесь это совсем другое. Ведь каждый из них через слово прорывается наружу, к нам с вами!..
– Да, любопытные здесь дела… Тут, наверное, у вас неплохая медицинско-педагогическая команда подобралась?..
Писатель кивнул:
– Команда у них замечательная. Только я к ней никакого отношения не имею.
– Как так?
– Да я сюда, в общем, как родитель приехал. С дочкой. Только через пару дней понял, что просто так здесь жить не смогу. Вот и открыл литературную студию. Игоря спросил, он сразу обрадовался: «Давайте». Но я у этих детей и родителей больше учусь, чем они у меня. Правда!.. На обед остаётесь? Тогда через пятнадцать минут встретимся.
Пятнадцати минут мне хватило, чтобы отыскать свой второй летний корпус. Как и остальные корпуса, он стоял в окружении могучих елей, будто лесная избушка. Но размеров был вполне приличных. А когда я вошёл в комнату номер два, то вообще оторопел. Это была ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ КОМНАТА!
Правда, вспомнив своё пионерско-лагерное детство, я прикинул, что это была просто обычная отрядная палата, коек этак на пятнадцать. Но здесь из мебели имелись одна-единственная кровать и тумбочка. Можно было играть в футбол или ездить на велосипеде.
На тумбочке стоял пластмассовый стаканчик со свежим букетиком полевых цветов. К стаканчику была прислонена самодельная открытка с искусно вырезанным домиком.
«Спасибо», – подумал я.
Выйдя, я поглядел на двери соседних комнат – видимо, таких же больших. На одной висела разукрашенная бумажная табличка «Кирюша Хорошев». На другой – «Митя и Сеня Зябликовы». Я закрыл свою дверь. На ней тоже была табличка: «Гость!» Да, с восклицательным знаком.