– Мне не нужно тебя расспрашивать, – обратился Феофар к Огареву. – Все уши находящихся здесь приготовились слушать тебя.
– Takhsir[2], – отвечал Иван, – вот что я должен сообщить тебе.
Огарев говорил по-татарски, придавая оборотам своей речи ту напыщенность, которая так присуща восточным языкам.
– Нам некогда терять время на пустые разговоры, – продолжал он. – То, что я сделал, предводительствуя твоим войском, тебе известно. Границы Ишима и Иртыша принадлежат тебе. Киргизские орды по твоему голосу поднялись все до единого человека, и главная сибирская дорога от Ишима до Томска – твоя. Итак, ты можешь вести свои полки куда хочешь, на запад ли, где солнце закатывается, или на восток, где оно восходит.
– А если я захочу идти вместе с солнцем? – спросил эмир.
– Идти вместе с солнцем, – отвечал Огарев, – значит идти на Европу, значит завоевать все земли от Тобольска до Уральских гор.
– Но войска петербургского султана?.. – проговорил недоверчиво Феофар-Хан, подразумевая под этим странным именем императора России.
– Тебе их нечего бояться ни на востоке, ни на западе, – отвечал Огарев. – Твое нападение было так неожиданно, что русские и опомниться не успеют, как Иркутск и Тобольск очутятся в твоих руках. Царские войска при Колывани были разбиты, и они всегда будут разбиты везде, где только твои солдаты будут биться с ними.
– А какое мнение внушает тебе насчет этого твоя преданность нам? – спросил его эмир после минутного молчания.
– Мое мнение, – поспешно отвечал Иван, – опередить солнце! Отдать траву с восточных степей на корм туркменским лошадям! Взять Иркутск, столицу Востока, а вместе с нею, как залог, того, кто стоит больше всей страны! Уж если не сам царь, так, по крайней мере, великий князь, брат государя, достанется тебе в руки.
Это была конечная цель всех стремлений Ивана Огарева.
– Так и будет сделано, Иван, – отвечал Феофар.
Иван Огарев молча поклонился и вышел из палатки. Ему подали коня. Но только что он занес ногу в стремя, как невдалеке от него, в той стороне, где помещались пленные, произошло какое-то смятение, послышались сперва крики, затем выстрелы. Огарев сделал было несколько шагов вперед, но в ту же минуту два человека, вырвавшись из рук державших их солдат, подбежали к нему.
Хуш-беги, шедший рядом с Огаревым, без дальних рассуждений взмахнул саблей, и голова одного из этих людей чуть было не покатилась на землю, но Иван Огарев успел вовремя схватить его руку и отклонить смертельный удар. Русский сразу узнал, что пленные были иностранцы, и отдал приказание немедленно привести их к себе.