– Смотрю, – терпеливо ответил Родим,
не отрываясь от электронной газеты. Еще курсантом он освоил умение,
которым очень гордился Цезарь: читать, разговаривать и думать
одновременно. – Только у нас собственная лига. Без всяких дьяволов
и демонов.
– А, – пренебрежительно махнул рукой
Джим. – Лягушатники. Или макаронники? Настоящая увебольная лига
только у нас, у отцов-основателей этого мужского вида спорта. Вот у
вас, скажи, за сезон сколько рук и ног ломают?
- Немного, - рассеянно отозвался
Родим, думавший о своем.
- А у нас – больше ста! – гордо
заявил американец. – В этом сезоне – сто четырнадцать, и сезон еще
не завершен!.. – Победоносно посмотрев на собеседника, он вытащил
из внутреннего кармана фляжку, воровато оглянулся по сторонам и
опрокинул ее в свой бокал.
- Зря, - сказал Пестрецов,
покосившись на него. – Свалит с ног.
- Потомка техасских рейнджеров свалит
с ног только пуля, - авторитетно заявил Джим, с благоговением
наблюдая, как пенится в бокале жидкость из фляги, вступившая в
непонятную химическую реакцию с пивом. – Зато быстрее вставит. Твое
здоровье, Вольдемар! – Он приподнял кружку, качнул ею в сторону
Пестрецова и отхлебнул. На глазах у него тут же выступили слезы, он
судорожно закашлялся. – Вот черт! Переборщил…
Родим насмешливо хмыкнул, не
отрываясь от новостей.
- Или вот еще у арабов есть своя
лига, - поведал коммивояжер, с трудом продышавшись после могучего
глотка. – Слыхал? У этих тупых уродов и фанатиков – собственная
лига! Ты представляешь, как они по полю в своих паранджах бегают?!
Цирк, честное слово.
- У мусульман мужчины не ходят в
парандже, - терпеливо произнес Пестрецов. – И не у всех мусульман
женщины носят паранджу. И не все арабы – мусульмане.
- Ага, рассказывай сказки! –
отмахнулся американец. – Видел я нескольких в космопорту на
Беовульфе. Все тупые уроды и фанатики, как один, без исключения. –
Он снова поднял свой бокал, с опаской примерился к содержимому. – И
Беовульф мне совсем не понравился. Немцы – жадины и педанты. И тоже
тупые уроды все. Только пиво у них неплохое, что да то да. А
людишки – дерьмо, хрень. И головидение у них отстойное, потому что
каким еще оно может быть у немцев? И город дурацкий – всякие резные
финтифлюшки, памятники дурацкие, мосты цельнокаменные. Древность и
плесень, никакого прогресса. – Отхлебнув, он вновь с трудом перевел
дух. – Но черт с ними: их еще можно терпеть. Они, по крайней мере,
знают американский язык и с должным почтением относятся к
правильной валюте. А вот русские – это же полная гуманитарная
катастрофа! – Джим доверительно склонился к уху Пестрецова: – Хуже
ниппонцев! У тех хотя бы демократический строй. А у русских –
император! – Он поднял палец вверх и снова пихнул Родима локтем в
бок. – Император, Вольдемар, понял?!