Пассажир усмехнулся. Да уж, разница в
менталитете между подданными густонаселенных центральных миров
Империи и окраин налицо. Если бы у границ так называемых
цивилизованных губерний появилась хотя бы тень пиратского корабля,
то СМИ тут же подняли бы крик: «Где флот?», «Что делают наши
адмиралы?», «Куда уходят деньги налогоплательщиков?», «Почему
поданные Империи не могут чувствовать себя в безопасности даже в
центральных провинциях?». А тут – «сами справимся»… И ведь
справляются же, черт побери!
– Кроме земледельческих хуторов, есть
у нас тут всякие охотницкие артели, большие и малые, – снова
вернулся к рассказу о родной губернии пилот. – Дичи, стало быть, в
окрестных лесах много водится, только не всякую есть можно.
Златоглавок вот нельзя, и трупырей, и более всего листвяников – на
кровавый понос изойдешь. Зато хорошие шкуры и крепкие кожи. Рыбу
ловят, только помаленьку: неудобно, да и невкусная. Золотишко моют
старатели, но тоже по малости – выход породы слишком скудный и
лететь до нас далеко, чтобы государству была выгодна промышленная
добыча. Вот и всё. Кожевенный заводик, пушная мануфактура,
таможенка, сувенирные кустари, лесопилка, пара больших
ферм-комбинатов, на которых выращивают свиней, коровок, кур и
кролей. Не центральные провинции, конечно, на каждой из которых
десяток таких губерний, как наша, помещается, но жить очень даже
можно.
– А что молодежь, после учебы в
столице не остается ли? – поинтересовался пассажир.
Пилот почесал бороду свободной
рукой.
– Ну… быват, и остается. Вон у
Пронькиных, Витальки младшего дочка, во время учебы замуж выскочила
и осталась. У Джабраиловых опять же, старшего Козьмы сын, Марат,
тоже. В полиции служит на Новом Шлиссельбурге. Остаются, как же не
оставаться, ведь там и развлечения всякие городские, и денег
побольше… Токмо большинство все одно возвращается. Потому что… Как
бы объяснить тебе, мил человек… Вот бывалоча выйдешь на закате
Ярилы из дому, после баньки-то, сядешь на завалинке с кружкой
лимонникового чаю или свежесваренного пива, прихлебываешь
потихоньку, поглядываешь на дальний лес, любуешься на крошечные
Макошь с Радуницей, что наперегонки бегут по небу – и такая любовь
к сердцу подступает, таково становится хорошо, что даже в глазах
начинает щипать, ровно у бабы глупой. Родина, уважаемый!
Родина…