— Не сейчас, девочка... Но скоро
позову, — и вошла в юрту.
Мы действительно опоздали. Все
подушки вдоль стен были заняты. Каган и его ближайшие советники,
среди них — Фа Хи, толпились вокруг гигантского стола с рельефной
картой. Увидев нас с Тургэном, каган нахмурился и недобро сверкнул
глазами на меня.
— Принц Тургэн, принцесса Юй Лу.
Хорошо, что появились хотя бы к концу совета!
— Прости, отец, — Тургэн учтиво
поклонился.
Я последовала его примеру, но каган
отвернулся прежде, чем мы успели снова поднять головы, и продолжил
что-то втолковывать Боролдаю, будто не прерывался. Мы с Тургэном,
переглянувшись, тоже подошли к карте. Выполнена она была мастерски,
а на расставленных на ней фигурках шихонгских и халхских воинов
даже можно было различить их доспехи. Рассмотрев карту, я начала
прислушиваться к разговору... и быстро поняла, что мы действительно
явились к концу совета. План атаки уже был утверждён каганом, но,
судя по каменному выражению лица моего учителя, он совсем его не
одобрял.
— Мы поставим этих варваров на
колени, великий хан! — горячо выпалил чересчур воинственный
Субэдэй. — Сунь Ливей будет ползать перед тобою в пыли!
— Не хвались, пока дело не сделано, —
осадил его военный советник Боролдай и неуверенно покосился на Фа
Хи.
Каган тоже посмотрел на учителя и
недовольно бросил:
— К чему это унылое лицо, монах?
— Завтра угаснет не одна молодая
жизнь, — ровным голосом проговорил тот. — Это — всегда
печально.
— Только это тебя печалит? А не то,
что я не последовал твоему совету?
— Обязательство родителей перед
детьми — зачать и воспитать их. Правильно распорядиться этим даром
— задача детей. То же и с моими словами. Я произнёс их, а
прислушаться к ним или нет — твоё решение, великий хан.
— Сравниваешь меня с ребёнком? —
усмехнулся каган.
— Только если упадёшь, споткнувшись,
— не моргнув глазом, заявил учитель.
Каган расхохотался и перевёл взгляд
на меня.
— А я всякий раз удивляюсь, откуда
столько дерзости в моей новой дочери! Она будто говорит твоими
словами, монах! Не будь она латинянкой, точно бы подумал, что ты —
её настоящий отец.
— Небеса уберегли меня от такого
счастья, — голос Фа Хи ничем не выдал заключённого в словах
ехидства. — Моё влияние на принцессу — скорее успокоить её буйный
нрав, чем поощрить его.
Я заметила улыбку, скользнувшую по
лицу Тургэна, очень хотела осадить и кагана, и Фа Хи, но, поймав
передостерегающий взгляд учителя, промолчала. Зато каган не хотел
успокаиваться.