— Мы их не касались, а лишь делали
вид — на телеги их затаскивали воины, — фыркнула я. — Молоком хотя
бы обрызгивать не будут?
— Так очищают жилище, мы же лишь
омоем в молоке руки, — Тургэн возвёл глаза к небу, будто поражаясь
моей бестолковости, и, тут же наклонившись, понизил голос. —
Странно, что узнавая, как наслать дурные знамения, ты совсем не
заинтересовалась, как от них очиститься!
Я возмущённо ткнула его в бок, с
трудом сдержав улыбку, и Тургэн тихо рассмеялся.
— А вообще, — вздохнула я, — лично
мне эта вылазка особенно полезной не показалась...
Дуртай, помрачнев, кивнул, явно хотел
что-то сказать, но тут в воздухе пронеслось знакомое
«ххек-ххек-ххек», и я, уже не глядя на супруга, просияла:
— Моя девочка! Лети сюда! — Хедвиг
тотчас спикировала на мою вытянутую руку и угрожающе хлопнула
крыльями на Тургэна — видимо, посчитала, что он ко мне слишком
близко.
— Не будь она "добрым знамением
Тэнгри", точно запер бы... где-нибудь! — проворчал муженёк.
— Кто бы, интересно, тебе позволил? —
я пригладила белоснежные пёрышки, краем глаза заметив восхищённый
взгляд, брошенный на Хедвиг Цэрэном.
— И кому пришло в голову так её
назвать? — не унимался Тургэн. — Разве Тэнгри стал бы посылать
такое вздорное существо своим «знамением»?
— Да и вряд ли она бы его
послушалась, — согласилась я, а Хедвиг согласно пискнула.
— На самом деле Фа Хи считает, она
прилетела, потому что почувствовала мои смятение и неуверенность во
время атаки, а не чтобы предупредить о "колючках", — я пощекотала
привереду под клювом. — Похоже, у нас с ней действительно одна душа
на двоих.
— Нет бы поделилась душой с
каким-нибудь благородным животным — например, с одним из подаренных
мною коней. А тебе понадобилась эта разбойница! — хмыкнул
Тургэн.
— Хватит ворчать, иначе натравлю её
на тебя, — я легко качнула рукой, и Хедвиг, повернувшись к Тургэну,
угрожающе раскрыла клюв.
Тот только шумно выдохнул и кивнул на
маячившие впереди юрты нашего лагеря.
— Лучше заставь её улететь, а то
поджарится, пока мы будем очищаться огнём!
Заставлять не пришлось — Хедвиг
улетела сама, едва мы приблизились к лагерю. А мы прошли между
двумя кострами, подышали можжевеловым дымом, омыли руки в молоке и
вытерли их белыми хадаками... Потом была общая трапеза, и каган
проникновенно обратился к воинам, призывая не посрамить память
павших в грядущих сражениях с ханьскими варварами. Потом похожую
речь произнёс Тургэн, а я, в подтверждение его слов, первой подняла
чашу и поднялась сама... Но делала всё это скорее автоматически —
мысли по-прежнему витали над рассыпанными в степи «снежинками».
Почему их не пытаются убрать сами китайцы? Расправиться с нашей
конницей в первом же сражении им не удалось, и теперь они как будто
тянут время... но для чего? Из чаш, поднятых в честь павших воинов,
никто не пил — содержимое выплёскивалось в стоявшие перед столами
светильники. Я рассеянно опустошила свою и, глядя на вырвавшийся из
светильника язык огня, почему-то подумала об "огненном" закате в
степи сегодня... и вдруг меня словно озарило. Несмотря на время
года, солнце все последние дни было необычно ярким. И, если такая
погода продержится ещё хотя бы немного... кажется, я знаю, как
сделать нашу следующую атаку одновременно и отвлекающим
манёвром!