Короткими перебежками, прячась за
всевозможными укрытиями, мы добрались до места боя. Я думал, что
Цемент сразу бросится к воротам, подспудно ожидая «приветственной»
очереди от выживших, но он добрался до последних зараженных,
которых убили ФСБэшники.
— Ты смотри вокруг, потрошить буду.
Споран горошину бережет, — я вертел головой по сторонам, но и за
партнером наблюдать не забывал. Вот он воткнул нож в огромный
нарост на затылке у лотерейщика, если не ошибался я в их
классификации, разрезал споровый мешок, напоминающий чеснок, по
долькам. Достал оттуда какую-то темную массу, быстро перебрал ее,
четыре сине-зеленых горошины обернул в вату и убрал в тонкий
пластиковый контейнер, который извлек из разгрузки.
— Не повезло, пока только спороны, и
то, как с козла молока, — прокомментировал он добычу.
Так и стали продвигаться к туше
элиты. А мне становилось все хуже. Пришлось сделать несколько
глотков живца, из поллитровой пластиковой бутылки.
— Охренеть! Дайте две! — радостно прошипел Цемент, когда вскрыл
и перебрал споровый мешок элитного монстра, — Тут есть все!
Прикинь! Восемь жемчужин, три черные, пять красных, — потряс у меня
перед лицом, теми самыми красными и черными кругляшами, которые до
этого мне же и скормил, — Я тебе скажу так, сорок процентов
рейдеров в глаза жемчуг не видела, и даже за черный готова хоть
мать продать! Янтаря до жопы! Двадцать две горошины, споронов почти
четыре десятка. Матерая, матерая тварина, давно видимо воздух
коптила! Ты просто не представляяяяяяшь, — последнее послышалось
мне, как зажеванная магнитофонная пленка. Был раньше такой девайс,
в моем юношестве ценимый. А затем все утонуло в радужных пятнах и в
темном мареве.
…Очнулся я от того, что на мое лицо
лилось что-то холодное и мокрое. Потом дикая встряска, и чей-то
голос пробился, словно сквозь ватную подушку.
— Давай, давай, урод, не подыхай
раньше времени! Ну, мать твою, очнись же, — тупой болью отозвалась
сначала левая щека, затем правая. А потом будто разом резко
включили все ощущения. Болела каждая мышца, голова
раскалывалась.
— Оооо! — восхитился кто-то, — Давай,
давай, родной, глотни живца, сча полегчает.
В зубы уткнулась пластиковое горлышко
бутылки, а затем вонючая и противная жидкость уперлась в пищевод,
сделал рефлекторный глоток, второй, третий, четвертый… Тут горлышко
пропало.