Резко попытавшись встать, едва не
потерял сознание, когда свалился обратно, очень больно приложившись
макушкой о пол. И только минут через пять, напрягая все силы
ослабленного организма и всю силу воли, чтобы вновь не
распластаться на бетоне, мне удалось встать на четвереньки.
Время я не засекал, но, не меньше
получаса преодолевал расстояние в три-четыре метра до трупа
Цемента. Со стороны, наверное, походил на дезориентированного жука,
который не сколько движется к цели, сколько крутится на месте. Вот
и у меня так же. Судорожный рывок вперед, объятия с полом, потом
запредельные усилия, чтобы подняться на четыре точки, и
оказывается, что труп находится совсем в другой стороне. Снова
паралитичные движения, опять лицом в бетон и так до победного.
Стоит ли говорить, какое ощущение
эйфории охватило, когда я добрался до Цемента, в которого вцепился,
как пассажир Титаника в спасательный круг, и смог далеко не с
первого раза вырвать из поясного подсумка литровую флягу? Потом,
едва не выбив себе зубы металлическим горлышком, сделал первый
огромный глоток. В тот миг, будто в вену несколько кубов эфедрина
вкололи. Орать от восторга хотелось, захлебываясь живчиком.
Невероятный напиток, божественный,
несравнимый ни с чем! Куда там той амброзии! Я просто ощущал, как с
каждой выпитой каплей утихала ломота в костях, как переставала
тянуть и перекручивать мышцы неведомая сила, как свет становился не
режуще-ослепительным, а вполне нормальным, даже немного тусклым. Не
меньше полфляги осушил, прежде чем удалось от нее оторваться от
оторваться.
Чуть закружилась голова, все же
лекарство это с изрядной порцией алкоголя. А на пустой желудок, та
еще бомба. Сразу захотелось воды, пожрать и покурить! Напиться тоже
удалось из второй фляги. Нет, действительно, для иммунных, как не
назови, но живчик — это жизнь. Постепенно в теле рождалась легкость
и возникала ясность мысли, отступал могильный холод, проморозивший
меня насквозь, начали включаться остальные рецепторы, а вместе с
ними пришел и запах… Какой к черту запах?! Вонь! Мерзкая трупная,
настолько тяжелая и мощная, что едва-едва сдержал рвотные позывы,
немалую лепту вносила и протухшая кровь.
Часы показывали десять.
Чуть заплетаясь в ногах от
головокружения, в три шага преодолел до этого невероятное
расстояние, поднял автомат. Передернул затвор, звякнул о бетонный
пол остроносый патрон, озорно блеснув в тусклых лучах солнечного
света. Поставил АК-103 на предохранитель и, плюнув на все и всех,
закурил, усевшись по-турецки и оперевшись спиной о шершавую стену.
Никотин сейчас не дурманил, наоборот, помогал начать мыслить в
конструктивном русле. А подумать было над чем.