Мужики стали плямкать губами и продирать глаза. А я нажал на
четвёртый рычаг и услышал истошный вой, который начал звучать на
улице. А вот пятый рычажок опять не привёл ни к каким последствиям.
Но я всё равно выполнил свою задачу. Предупредил студентов и
преподов. Они явно проснутся. Да и в башнях-общежитиях есть свои
сигналки. Их должны врубить коменданты. Так что мне можно валить
отсюда.
Я мазнул презрительным взглядом по с трудом просыпающимся
сторожам и выметнулся вон. Надо бы вернуться в башню анималистов и
там дождаться прибытия паладинов. А то хватятся студента
Полянского, а его нет в общаге. И начнутся расспросы. А мне они не
нужны. И ещё надо под каким-то соусом подать маркизе то, что ректор
— фу-фу-фу. Он-то и работает на Ройтбургов. А это значит, что ей
надо валить из академии, поскольку даже после превращения ректора в
одержимого у него остаются прихвостни, которые продолжат атаки на
Меццо.
И вот с этими неутешительными мыслями в голове я выскочил на
залитые лунным и звёздным светом парадные ступени. Огляделся.
Вокруг надрывалась сирена, а бесноватых было не видать. Тогда я
бросился бежать к башне, внимательно глядя по сторонам. Вроде
никого.
А вот когда я обогнул общагу водяных, то с ужасом увидел аж
троицу одержимых. Они стояли возле того самого окна, через которое
я ночами выбираюсь из башни. Ставни оказались закрыты, но вот
решётка лежала рядом в траве, хотя я отчётливо помнил, что
прилаживал её к окну! И эти хреновы бесноватые заметили отсутствие
решётки. А дальше они прямо на моих глазах швырнули несколько
камней в стёкла. Те с пронзительным звоном рассыпались на десятки
блестящих осколков, а затем бесноватые по одному проникли в
башню.
— Твою мать, — выдохнул я, живо представив себе то, что они
могут там натворить.
А если в каждом одержимом не один бес, а целый рой, как в
ректоре, то последствия могут быть крайне ужасными. Кто-то из
студентов может убить людское тело одержимого. И тогда из него
хлынет целый фонтан бесов, которые начнут порабощать людей.
Я похолодел от ужаса, а потом подбежал к башне и осторожно
пробрался через разбитое окно, ощерившееся острыми осколками,
торчащими из рамы.