ЧастьVII. Родственник.
Глава 1.
Бесовское сознание.
В себя я приходил долго и неохотно. Башка трещала, как после
хорошей попойки, а в затылке пульсировала боль. Губы пересохли, а
во рту не оказалась ни капельке слюны. Я сухо кашлянул, разлепил
пудовые веки и увидел кромешную тьму. На миг я даже со страхом
подумал, что ослеп. Мало ли к чему приводят удары по затылку…
Однако уже в следующее мгновение мой нос втянул знакомый затхлый
запах с пикантными нотками разложения. Кажись, я в подземелье. Да
ещё со связанными за спиной руками. Ну хоть на стул посадили, а не
на бутылку. Но кто же так лихо спеленал меня? Есть у меня одно не
лишенное логики предположение. И оно буквально через несколько
секунд подтвердилось.
В темноте чиркнула спичка и тусклый свет озарил небольшое
помещение, вырубленное в толще серой скалы. В нем помимо меня
оказался еще усмехающийся ректор, который восседал на потертом
стуле с высокой узкой спинкой.
Он зажег спичкой керосиновую лампу, а затем метнул на меня
немного изумленный взгляд холодных глаз и просипел:
— Гляжу, ты не удивлен.
— Я скорее напуган, нежели удивлен, господин ректор, — почти
честно ответил я, лихорадочно соображая, как спасти свою задницу. —
А чем вам не понравился кабинет в академии? Зачем вы доставили меня
сюда, да ещё столь болезненным образом, который нарушает все права
студента.
Старик поставил лампу на пол и стал цепким взглядом миллиметр за
миллиметром ощупывать моё встревоженное лицо.
Увиденное заставило его усмехнуться и проронить:
— А ты любопытный экземпляр, Виктор Полянский.
— И редкий. Меня ни в коем разе нельзя убивать, сударь, —
проговорил я и растянул губы в заискивающей улыбке.
— Посмотрим, — дернул пергаментной щекой дедок, подался ко мне и
спросил: — Что ты почувствовал, когда там, в кабинете, коснулся
моей руки?
— Уважение, — солгал я и торопливо добавил: — Господин ректор,
ну что за повод похищать студента из-за того, что он отдернул руку?
Я же пояснял, что в последнее время жизнь порядком расшатала мои
нервишки.
— Ох, Виктор. Не лги мне. Я насквозь тебя вижу, — покачал лысой
головой аристократ и снисходительно заверил меня: — Мне твое вранье
кажется наивной попыткой трехлетнего ребенка обмануть взрослого. Ты
почувствовал бесов?
— Каких бесов? — сделал я честные глаза и ощутил лютый холод,
вцепившийся в мой позвоночник. После упоминания бесов, ректор точно
не оставит мне жизнь.
